Джек Кертис - Банджо

- Ты все врешь, и врешь нахально, - сказал отец. - Собирай свои манатки. И получай свои тридцать долларов.

- Да, аж тридцать долларов! - Джюб улыбнулся во весь рот.

Отец отсчитал нужную сумму, вытащив деньги из бумажника, и положил доллары на постель Джюба.

- И не проси меня дать тебе рекомендации!

- Нет, что вы, мистер Гилпин. Бог свидетель, я и не собирался такого делать.

- Только любовь к ближнему, которую нам заповедал Христос, не позволяет мне отвести тебя к шерифу. Ты, может быть, намеревался спрятаться в комнате моей дочери!

- Просто ушам своим не верю! - Джюб уже запихивал в мешок пару своих выцветших рубашек и залатанные штаны.

- Я отпускаю тебя вовсе не потому, что идет зима, и работы немного будет, - заявил отец. - Я рассчитал тебя, потому что ты солгал мне.

- Ну, конечно, мистер Гилпин, конечно. А я и не сержусь на вас. Так уж все получается - и ничего тут не поделаешь.

- Мне не нравится твой тон! - Отец выглядел очень сердитым и стоял ровный как палка.

- Извините, я просто стараюсь угодить.

- Ты просто хамишь! Ты что, хочешь, чтобы я отправился за своим ружьем?

- Нет, нет, что вы, сэр! Я просто себе тихий, мирный Джюб, хожу себе по дорогам, пою себе песенки, ем арбузы, бренькаю на своем стареньком, побитом банджо...

Джюб повернулся и неожиданно дико рассмеялся - будто закричал мул. Он все смеялся, смеялся...

- Ах ты ж черная образина! Сатана! - воскликнул отец и сильно ударил негра. Тот отлетел в другой конец комнаты. Отец стоял, широко расставив ноги, подняв кулаки, готовый снова броситься на Джюба. Гэс тихонько подвывал.

Отец заскрежетал зубами; стараясь погасить свой гнев и избежать дальнейшего насилия, стукнул себя кулаком в раскрытую ладонь другой рукой. Потом сказал Джюбу:

- Убирайся! - И повернулся к мальчикам: - Вот видите, какие они. А теперь пошли отсюда!

Глава вторая

Мрачный как туча поздней осенью, Гэс перемахнул через забор из колючей проволоки и побежал к ферме Маккоя. Грива соломенных волос развивалась за его спиной как желтый флаг. Добежав до живой изгороди, он стал призывно свистеть - так он делал, когда они с Сэлли играли в ковбоев и индейцев. Однако теперь, занимавшаяся стиркой Сэлли, услышав птичий свист, почувствовала, что в этот раз ее зовут уже не на игру.

Гэс ждал в тени большого тополя, что рос у ручья. Когда она увидела его, прислонившегося спиной к дереву, выражение беспокойства сошло с ее румяного, веснушчатого лица и сменилось улыбкой.

Гэс молчал, уже сожалея о том, что так спешил.

- Рассказывай, рассказывай скорей, - потребовала она, - говори скорей! Мне нужно вернуться побыстрее, а не то мне достанется.

- Я отправлюсь... - сражаться.

- Сражаться? С кем? Что ты мелешь?

- С фрицами!

- О Боже! Это еще зачем, Гэсси?

- Это мой долг. Лу идет на войну.

- Но тебе только четырнадцать лет! - сказала она таким тоном, будто сама по себе эта цифра была решением проблемы.

- Смотри, какой я большой! И к тому же я умею стрелять лучше, чем многие из взрослых.

- И когда ты отправляешься?

- Завтра утром.

- Уже завтра? - Ее худое личико приобрело откровенно несчастное выражение. - А я что буду делать?

- Ну, ты будешь ждать меня. Будешь оставаться верной мне.

- Конечно, Гэс, конечно! Я обещаю. Ну, а вдруг тебя убьют?

- А ты меня не поцелуешь на прощание? - спросил он, набравшись храбрости.

- Ну, наверное, - сказала Сэлли, подходя к нему поближе и пристально в него всматриваясь. - А ты все это не придумал, а? Чтоб выманить у меня поцелуй за так?

- Может, я тебя вижу в последний раз, Сэлли, - ответил он с благородной торжественностью. И чуть не расплакался.

- Я поставлю свечку и буду молиться за тебя.

- Это будет замечательно - поминай, поминай меня в своих молитвах! И Лу тоже.

- А я слышала, что Моди Коберман из-за него подлетела.

- Лу такого себе никогда не позволял!

- Об этом все говорят.

- Ну, может быть, так получилось, он не мог сдержаться - ведь на войну идет!

- Гэс, и думать не смей ни о чем таком! Я поцелую тебя на прощание, но на этом и все.

Он наклонился к ней, попытался отыскать ее губы своими губами, промахнулся, сделал еще одну попытку и прижал свои плотно сомкнутые губы к ее тонким сухим губам. Гэс качнулся, и чтобы удержаться на ногах, обхватил девочку, ощутив под руками ее плотное тело. Но тут же отстранился. Она стояла с закрытыми глазами; пряди рыжих волос выбились из-под платочка, руки были молитвенно сложены.

- Я буду ждать тебя, Гэс, - прошептала она.