Джек Кертис - Банджо

Он улыбнулся отцу:

- Я вас приветствую! Не ожидал увидеть столько встречающих. Я-то ездил в Джанктон-Сити.

- Мы встречаем Лютера, - сказала мать. - Он должен был ехать в этом вагоне.

- Странно, я вроде его не видел... - Кори запнулся, вспомнив что-то. Э... может быть, он был в другом конце вагона, я как-то не присматривался к другим пассажирам.

- Я пойду посмотрю, - быстро сказал Гэс; подошел к проводнику и спросил: - Можно мне зайти в вагон? Я хочу помочь моему брату...

Проводник поначалу стал возражать, но потом, повнимательнее посмотрев на Гэса - а он, как и машинист, хорошо знал, что происходит на таких маленьких станциях, - кивнул и отступил в сторону.

- Я думаю, вам нужен человек, который... сидит в самом конце вагона.

- Да, спасибо, - сказал Гэс и взлетел по ступенькам. Пройдя по длинному вагону в самый конец, он увидел солдата в форме цвета "хаки". Солдат сидел на зеленом бархатном сиденье и спал.

Гэс, склонившись над ним и ощутив запах виски, потряс его за плечо. Рядом с ним, на полу, он увидел трость с серебряным набалдашником.

- Пошли, братец, - сказал Гэс.

Солдат приоткрыл один глаз и криво усмехнулся.

- О, это ты, Гэс?

- Лу, тебя встречают родители. Ты не очень пьян?

- Ну, может, мне лучше посидеть тут еще немножечко, поехать дальше, дальше... - Лу вздохнул и закрыл глаз.

Гэс, только теперь рассмотрев брата получше, вздрогнул. Черная повязка на одном глазу; шрам под повязкой пересекал щеку и ниже повязки; лицо зеленоватого оттенка, напоминающего цвет его формы; дряблая кожа на шее, костлявые белые руки.

- Пойдем, пойдем, я помогу тебе, - сказал Гэс. - Мы и комнату твою прибрали и приготовили к твоему приезду. Будешь дышать свежим воздухом, отдохнешь.

- Мерси боку, братишка. Я как раз для этого сюда и вернулся... - И снова гримаса улыбки исказила его лицо - шрам тянул губу вверх. Глаз открылся. - А где моя шикарная трость?

Гэс поднял ее с пола и вложил в правую руку брата.

- Очень ценная штука. Выменял ее на три "Железных Креста" и "люгер" с серебряной отделкой на ручке. Вот.

Лютер напыщенно переложил трость из правой руки в левую.

- Нам надо поторапливаться, а то поезд скоро отойдет, - обеспокоенно сказал Гэс.

- Неужто они посмеют отъехать, пока не вышел ветеран, а? Ветеран, уставший от войны и возвращающийся домой, а? Я вот что тебе скажу... да нет, все равно...

Лу улыбнулся и медленно поднялся на ноги; лицо его спазматически передернулось.

- У тебя есть какая-нибудь сумка, чемодан?

- Где-то была... но куда-то подевалась... найдется потом, - ответил Лу, напустив на себя важный вид.

Лютер двинулся по проходу - серо-зеленое покачивающееся чучело, выставляя перед собой трость, потом крепко упираясь ею в пол и только тогда делая следующий шаг. Он пытался держать свою темноволосую голову высоко поднятой, но при каждом шаге она безвольно качалась. При этом он время от времени бормотал какие-то иностранные слова - видно было, что его мучают приступы.

Проводив стоял у ступеней, готовый помочь солдату сойти на платформу. Гилпины и друзья Лютера оцепенели. Лу состроил гримасу, отказался от помощи и осторожно спустился на платформу.

Обвел всех взглядом своего единственного глаза, отдал шутливое военное приветствие и отрапортовал:

- Маршал Дарби, мы прибыли. - Говорил он задыхаясь, но виду, что говорить ему трудно, не подавал. - А, и дружище Дон Додж здесь, и Джерри Лундквист! Рад тебя видеть! Ты так хорошо выглядишь. И Бенни... - На лице Лютера появилась ироническая ухмылка. - О, привет, Моди! Кто-то мне писал, что ты вышла замуж за Бенни. Как дела? Все нормально?

Она, ничего не сказав, кивнула; глаза у нее были как блюдца.

- И малышка Сэл здесь! Надеюсь, старина Гэс хорошо с тобой обращается.

Потом, повернувшись на одной ноге к Кейти и Мартину, Лютер сказал:

- Привет, Кейти, ты хорошо выглядишь.

Молча протянул Мартину свою костлявую руку для рукопожатия и тут же повернулся к матери.

- Ты красивее, мама, чем все эти французские красавицы.

И только после этого повернулся к отцу, который по-прежнему стоял без движения, как каменный. И снова протянул руку, ожидая отеческого слова.

Отец пожал руку - при этом у него был такой вид, будто он прикасается к мертвой земле - и сказал:

- Ну, я так полагаю, что война - это вовсе не развлечение.

Лу, обнажив испорченные зубы, изобразил на лице кривую улыбку. И заговорил, сипя и задыхаясь:

- Да, вы правы, отец. Вы изрекли истину. Но если вы полагаете, что я выгляжу неважно, то что бы вы сказали, увидев некоторых других!