Энтони Беркли - Суд и ошибка

Мистер Тодхантер сдружился со своими тюремщиками, полюбил их и не раз бывал растроган усердием, с которым они играли в кости или участвовали в других развлечениях с явной целью отвлечь мистера Тодхантера от раздумий о его настоящем и будущем.

- Нам не легче, чем вам,- откровенно признавался Берчман.- Даже, пожалуй, тяжелее - особенно сейчас.

- Незачем принимать происходящее слишком близко к сердцу,- усмехнулся мистер Тодхантер.- Сказать по правде, Берчман, я счастлив, как никогда прежде.

- А знаете, я вам верю,- Берчман потер лысину и взглянул на возлежащего на удобной постели узника с таким комичным выражением лица, что мистер Тодхантер не выдержал и рассмеялся.

Начальник тюрьмы часто заходил к нему поболтать. Вскоре он преодолел первоначальное смущение, вызванное, по мнению мистера Тодхантера, и громким делом, и тем, что начальник происходил из тех же социальных кругов, что и заключенный, и принялся с жаром обсуждать тюремную реформу, состояние тюрем и тому подобные вопросы, живо интересовавшие его. Мистер Тодхантер с удовольствием убедился, что его собеседнику не чуждо ничто человеческое. Начальник тюрьмы вовсе не походил на недалекого, реакционно настроенного солдафона, каким рисуют его коллег статьи в "Лондон ревью".

Врач тоже заходил по три-четыре раза в день и обычно задерживался, чтобы побеседовать, а капеллан, убедившись, что мистера Тодхантера не интересуют догмы, богословские трактаты и спасение души (пребывающей, судя по всему, в прекрасном расположении), также показал себя отменным собеседником, готовым по первому сигналу обсуждать любую тему, особенно из не доступных пониманию надзирателей.

Недостатка в бумаге мистер Тодхантер не испытывал и потому смог исписывать аккуратно проштампованные листы мелким угловатым почерком и отсылать их Феррерзу в "Лондон ревью". Он прекрасно сознавал, что эта серия статей - уникальное явление в истории журналистики. Перечень удобств включал и запрет врача курить, к чему мистер Тодхантер и не стремился, и приятно удивившее его качество тюремной еды. Путем расспросов он выяснил, что бекон и яйца на завтрак, так воодушевившие его, были добавлены к стандартному рациону по настоянию врача.

Находясь в уютной камере, окруженный со всех сторон дружеским вниманием, мистер Тодхантер уже начинал сожалеть о том, что его пребывание в тюрьме будет слишком кратким - три полных недели со дня вынесения приговора. Он никак не мог примириться с тем фактом, что о нем заботятся лишь для того, чтобы в конце концов повесить.

Но об одной злой шутке судьбы он был прекрасно осведомлен. В тюрьме имелось всего две камеры смертников. Одну занимал сам мистер Тодхантер. Обитателем второй по-прежнему оставался Винсент Палмер. Даже обвинительный приговор, вынесенный мистеру Тодхантеру, не означал автоматического помилования и освобождения Палмера - ничего подобного! Власти держали Палмера в камере смертников и, судя по всему, не собирались выпускать его.

Прошло два дня, три, четыре, а известие об освобождении Палмера все не приходило. Мистер Тодхантер не знал, что эта ситуация беспокоит не только его. По прошествии сорока восьми часов власти наконец поняли, что могут с чистой совестью повесить мистера Тодхантера, но до сих пор не решались отпустить Палмера. На третий день этот вопрос был поднят на заседании парламента.

Министр внутренних дел с оскорбленным видом объявил членам парламента, что прошло слишком мало времени для решения об отсрочке исполнения приговора. Однако он не упомянул о том, что отсрочка сопровождалась бы окончательным помилованием, и на резонный довод оп позиции о том, что, поскольку присяжные поверили признанию мистера Тодхантера, следовательно, Палмера пора освободить, дал лишь уклончивый ответ. Под нажимом министр признался, что власти ни в коей мере не желают признавать Палмера возможным сообщником. Это компромиссное решение не устраивало никого, за исключением, может быть, самого министра, и на следующий день газеты впервые в истории своего существования проявили единодушие, требуя, чтобы Палмера наконец признали невиновным и освободили. После этого министр внутренних дел, доктринер и упрямец, закусил удила и наотрез отказался уступать. Единственным результатом стал перевод Палмера из камеры смертников в другую камеру, к взломщикам, убийцам и пациентам психоаналитиков.

Когда начальник тюрьмы сообщил об этом мистеру Тодхантеру, тот впал в такую ярость, что Фоксу пришлось спешно бежать за врачом.