Энтони Беркли - Суд и ошибка

- Начальник тюрьмы скоро придет,- пообещал тюремщик, снимая с него наручники.

Мистер Тодхантер снял шляпу, повесил пальто на спинку стула, сел и обхватил колени руками. Через минуту в замке заскрежетал ключ (а он и не заметил, что его заперли в этой уютной комнате) и вошел рослый мужчина с седеющей шевелюрой и армейскими седыми усами, за ним второй, пониже ростом, темноволосый и плотный, и еще один надзиратель. Мистер Тодхантер поднялся.

- Начальник тюрьмы!- объявил надзиратель и вытянулся по стойке "смирно".

- Добрый день,- вежливо произнес мистер Тодхантер.

Начальник тюрьмы подергал себя за ус, явно испытывая неловкость.

- Это врач, доктор Фартингейл,- мистер Тодхантер снова поклонился.

- Мы все про вас знаем,- жизнерадостно сообщил врач.- Я хотел бы взглянуть на эту вашу аневризму. Ваш врач только что известил меня о ней по телефону.

- Насколько я понимаю, ее состояние внушает опасения,- с легкой укоризной отозвался мистер Тодхантер.

- Ничего, мы о ней позаботимся.

Мистер Тодхантер усмехнулся.

- Да, в самом деле. Будет очень жаль, если она не продержится еще месяц, верно?

Начальник тюрьмы нахмурился.

- Тодхантер, вы должны понять... существуют правила... надеюсь, вы проявите благоразумие...

- Буду только рад,- со старомодным поклоном ответствовал мистер Тодхантер,- подчиняться всем существующим правилам. Надеюсь, в моем лице вы обретете образцового заключенного.

- Да-да... Первым делом вас придется обыскать. В вашем случае это чистейшая формальность, но... Я решил, вы предпочтете, чтобы обыск провел я сам - правила это допускают. Будьте любезны выложить все личные вещи.

- Я положу их на стол,- решил мистер Тодхантер и послушно выложил из карманов самопишущую ручку, карандаш, записную книжку и карманные часы с крышкой.- И попрошу разрешения оставить их у себя.

- Это все, что у вас есть при себе?

- Да. Все остальные вещи я уже передал поверенному.

- Отлично, эти можете оставить. А теперь постойте смирно.

Мистер Тодхантер замер, чувствуя, как по его телу прошлась пара умелых рук.

- Вот так... а теперь будьте любезны раздеться, если хотите - за ширмой, врач осмотрит вас, и вы переоденетесь согласно тюремным правилам,начальник тюрьмы помялся в нерешительности.- В первый день заключения полагается купание, но думаю, мы пропустим эту формальность...

- Я мылся сегодня утром,- согласился мистер Тодхантер.

- Тем более,- коротко кивнув, начальник тюрьмы вышел.

Один из тюремщиков установил белую полотняную ширму в углу камеры, у камина. Радуясь этой заботе о его скромности, мистер Тодхантер удалился за ширму.

- Сначала снимите только пиджак и рубашку,- попросил врач.

Мистера Тодхантера прослушали, прощупали и подвергли тщательному медицинскому обследованию. Особое внимание было, конечно, уделено его аневризме, к которой врач отнесся с явным почтением.

- Насколько я понимаю, моя жизнь висит на волоске?- произнес мистер Тодхантер тем виноватым тоном, каким всегда говорил о нависшей над ним угрозе смерти.

- Вы немедленно ляжете в постель,- распорядился врач, убирая стетоскоп.- Мало того, пробудете в ней весь день.

Мысль о постели вдруг показалась мистеру Тодхантеру заманчивой.

- День выдался нелегким,- пробормотал он.

* 4 *

В последующие день-два мистера Тодхантера беспокоило только одно постоянное присутствие двух надзирателей. Спал он или бодрствовал, читал или размышлял, в постели или в отдельном помещении при камере, они всегда были рядом, не надоедая, но и не спуская с узника глаз. Мистера Тодхантера, отшельника по натуре и по воле обстоятельств, временами это определенно раздражало.

Впрочем, надзиратели оказались славными малыми, все шестеро,- они дежурили попарно, сменяясь через восемь часов. Особенно одну пару, обычно дежурившую с полудня до восьми часов вечера, заключенный был рад видеть. Старший из этих двух надзирателей, Берчман, тот самый, который привел мистера Тодхантера в камеру, рослый, дюжий мужчина с лысой головой и, в качестве компенсации, усами как у моржа, был превосходным компаньоном, всегда готовым услужить подопечному, не поднимающемуся с постели. Второй, Фокс, держался более скованно и, похоже, стеснялся своей должности, обладал военной выправкой, но не отеческим дружелюбием Берчмана, однако мистер Тодхантер не находил в нем больше ни единого изъяна. Вместе они составили отличное трио, и уже через сутки в камере начали то и дело раздаваться сардоническое хмыканье мистера Тодхантера, густой хохот Берчмана и смущенный лающий смех Фокса.