Марина Серова: Преступление начинается с вешалки

— Однако учитывая тот факт, что сама я в отличие от моего клиента принимаю во внимание все без исключения обстоятельства дела, в том числе и смягчающие, я, при определенных условиях, могу не передавать ему найденные мной дополнительные улики и сказать, что расследование подтвердило официальную версию о несчастном случае.

— При каких условиях? — еле выдавил из себя Гена, у которого сразу пересохло во рту.

— Думаю, ты и сам понимаешь, что, зная, какой отвратительный поступок ты совершил, я не могу допустить, чтобы ты остался совсем безнаказанным. В то же время наказание, которое, как я догадываюсь, уже заранее назначил для тебя мой клиент, я считаю в данном случае неоправданно жестким. Поэтому я предлагаю тебе нечто вроде компромисса: я не сообщаю ему о тех новых фактах, которые мне удалось установить, а ты, в свою очередь, навсегда покидаешь Тарасов и никогда больше здесь не появляешься. Сейчас мой клиент находится в командировке, и раньше чем через неделю я не смогу с ним связаться. Если ты обе-щаешь мне в течение этой недели уехать из города, я со своей стороны могу гарантировать, что о твоей причастности к смерти Оксаны Ширяевой больше никто не узнает.

Насчет командировки я, конечно, слегка приврала, но надо же было мне дать ему время на сборы. Выгонять его из города в двадцать четыре часа было бы совсем уж негуманно.

Гена сидел, глядя в пространство, и, по всей видимости, мучительно раздумывал над принятием сложного решения.

Счастливец! Он никогда не видел Бобу, иначе не думал бы и двух секунд.

Наконец решение было принято, и Гена сообщил мне ответ:

— Хорошо, я уеду.

— Не позже, чем через неделю?

— Да. Олю я могу взять с собой?

— Разумеется, ты можешь взять с собой всех, кого посчитаешь нужным. Для меня важно, чтобы сам ты выполнил условия, которые я тебе поставила, а что касается остальных, это к делу уже не относится. Но тебя я буду контролировать, так что о том, что ты мне обещал, смотри не позабудь.

— Не позабуду. Что еще я должен сделать?

— Это все.

— Тогда я пойду?

— Да, конечно.

— До свидания.

Гена вышел из машины и медленно, все еще размышляя о чем-то, двинулся в сторону театра. Выражение его лица было недовольным и озабоченным, как будто я создала ему сложную и совершенно лишнюю проблему.

А я ему, между прочим, жизнь спасла. Рискуя, между прочим, своей. Вот она, людская благодарность!

Я уже хотела было ехать домой, но тут вспомнила еще об одной важной вещи. Переждав некоторое время, чтобы не столкнуться с Геной, я вернулась к черному ходу и поднялась в декораторский цех.

— Девчонки, совсем забыла, ботинки-то свои надо забрать, — сказала я в ответ на удивленные взгляды, которыми было встречено мое возвращение. — Зачем они тут у вас будут валяться? И без них разного мусора хватает.

Я зашла в маленькую комнатку и открыла шкаф. Вытащив свои растоптанные башмаки, которые стояли с краю, я потянулась к дальнему углу и, запустив руку под кучу старых тапок, извлекла оттуда ботинки Оксаны. Положив их в отдельный пакет, я еще раз попрощалась со своими, теперь уже бывшими коллегами, и окончательно покинула театр.

Оказавшись во дворе, я подошла к большому железному контейнеру для мусора и опустила в него пакет с ботинками Оксаны. Ну все. Вот теперь дело по-настоящему закончено.

Добравшись до своей машины, я завела двигатель и поехала домой.

А вечером случилось чудо. Мне позвонил Евгений Сергеевич и сообщил, что, узнав о том, что мое расследование только подтвердило официальную версию, Владимир Семенович сказал, что вместо того чтобы заниматься делом и отрабатывать его деньги, я только валяла дурака, и до того рассердился, что не захотел даже меня видеть. Лучшей новости Евгений Сергеевич не смог бы мне сообщить, даже если бы специально старался.

— И что же теперь я должна делать? — спросила я у него совсем так же, как недавно спрашивал у меня Гена.

— Да ничего, — ответил Евгений Сергеевич. — Если расследование закончено, то нам с вами, скорее всего, следует просто попрощаться.

Евгений Сергеевич снова обрел былую солидность и говорил уже намного спокойнее, чем накануне. По всей видимости, буря миновала, и все обошлось без человеческих жертв и членовредительства. А я-то… Кирю нагрузила, опергруппу для себя затребовала. Вот и не верь после этого в чудеса. Придется теперь звонить ему, отменять все. Опять ругаться будет. Боже, какое счастье!

— Что ж, тогда до свидания, — сказала я, испытывая огромное облегчение.