Валерия Вербинина - Девушка с синими гортензиями

31 июля. Все кончено, ее похоронили. Засыпанный орхидеями и розами гроб, голова на белой атласной подушке, сомкнутые ресницы странно чернеют на бледной коже. Р. дважды падал в обморок, один раз – во время службы, другой – когда ее опускали в склеп. Среди присутствующих оказался и ее бывший любовник (актер и автор ревю, в которых она играла), ему тоже стало дурно. Видел и того, к которому она тайком бегала от мужа. Этот держался до последнего, только закусил губы, когда ее гроб опускали вниз. На прощание пожал руку ее шоферу (наверное, тот ему сообщил время и место похорон) и ушел.

5 августа. Все, с кем я говорил, уверены, что ее убил Р. – будучи пьяным, или из ревности, или во время оргии, но убил. На меня стали косо смотреть, когда я пытался сказать, что он бы ее и пальцем не тронул».

Амалия прочитала еще несколько страниц и закрыла тетрадь.

– Ваш дневник не слишком подробен, – сказала она. – И того, что нас интересует, тут попросту нет.

– Вы о той ночи, когда она погибла? – пожал плечами Невер. – Да, я находился на яхте, но свидетель из меня никакой. У нее была каюта на носу, у меня – почти на корме. Эттингер потом говорил, что они с Буайе припозднились в салоне и поэтому услышали крик. Я ничего подобного не слышал. Помню, шел дождь, а Ева и Шарль, как обычно, выясняли за стенкой отношения. Мне все это надоело, я заткнул уши и лег спать.

– Вы слышали, как Рейнольдс обещал жене залезть к ней через окно после того, как она выгнала его из своей каюты? – спросил Видаль.

– Слышал. Но, простите, Жозеф не пролез бы в окно – он уже в то время был слишком грузен. Так что версия, что он приревновал жену, забрался в окно и убил, – полная чепуха.

– И поэтому вы, беседуя в те дни с журналистами, выдвинули другую – что Женевьева Лантельм просто выпала из окна? – вызывающе спросил Видаль. – А может быть, все дело в том, что ее муж заплатил вам… пятьсот франков, к примеру? Или пообещал поставить вашу пьесу в театре?

– Рейнольдс мне ничего не платил, – холодно ответил старый писатель. – Если бы я знал, что он замешан в убийстве, то я стряс бы с него не пятьсот франков, а пять миллионов, не меньше. И вы бы не увидели меня там, где я нахожусь теперь.

– Но все-таки зачем вы сказали, что она выпала из окна? – настаивала Амалия.

– А вы не догадываетесь? – Невер поглядел в глаза коту и улыбнулся. – Это же очевидно! Ее не убили, потому что никто не имел причин ее убивать. Все, что говорят про Рейнольдса, чепуха. Спросите любого, кто хорошо знал супругов, все вам скажут, что Жозеф очень любил Жинетту. После ее смерти, приезжая в Париж, он первым делом всегда шел в часовню над склепом, где ее похоронили. И между прочим, вдовец положил в гроб драгоценности жены, хотя все его отговаривали, и свой портрет. Его последняя любовница как две капли воды походила на Жинетту… хотя лично я считаю, что Жинетта была лучше. Он завещал похоронить себя с ней рядом. Рейнольдс выкупил многие ее вещи, которые ее семейка пустила с молотка. Фотографии жены всегда стояли у него на столе, и после ее смерти он больше не женился. К чему столько сложностей, если Жозеф ее убил? Зачем держать возле себя двойника своей жертвы, зачем окружать себя ее изображениями? В конце концов, он был писатель, сочинял пьесы. Писатели не убивают. Разве что в своих произведениях… Это я вам как писатель говорю.

– А что вы скажете о такой версии? – И Видаль рассказал старику-драматургу версию инспектора Бриссона, впрочем, не называя ее источник.

Анри Невер поморщился.

– Шпионы, заговоры, политическое убийство… Глупости! Все это похоже на… ну да, на детективный роман, которые, откровенно говоря, я всегда терпеть не мог.

– Однако на яхте все-таки присутствовал посторонний, – напомнила Амалия. – И Женевьева Лантельм выпала из окна, из которого не могла упасть.

– О да, – усмехнулся старик. – Только в ее каюте не осталось никаких следов борьбы, дверь была заперта на ключ изнутри, и никого в помещении не было. А что касается постороннего, думаю, вам стоит поискать того разносчика цветов. Уверен, он сможет рассказать вам немало интересного. Верно, Маркиз?

– Любопытный у нас сегодня был свидетель, – заметила Амалия, когда они с Видалем спустились с пятого этажа и вышли на улицу. – А какой у него интересный кот!

Журналист мрачно посмотрел на баронессу.

– У нашего свидетеля нет алиби, – сухо сказал он. – И у него имелась собственная причина убить Лантельм. Что, если в ночь на 25 июля ему надоело слушать, как за стенкой ссорятся Шарль с Евой, и драматург пошел к актрисе в надежде переубедить ее насчет своей пьесы? Допустим, та была невежлива с ним, он рассердился, толкнул ее слишком сильно…