Валерия Вербинина - Девушка с синими гортензиями

Впрочем, собеседница сразу же уколола Видаля, сказав, что они с мужем читают не «Пари-суар», а «Фигаро».

– Значит, когда мы напишем о вас, у вас будет прекрасный повод начать читать нашу газету, – тотчас же нашелся репортер.

Мадам Виктуар задумчиво посмотрела на него.

– Не уверена, что мне бы хотелось видеть свое имя в прессе.

– Тогда мы не будем его упоминать, – улыбнулся Видаль.

На помощь ему тотчас же пришла Амалия, которая так и не отказалась от облика секретарши известного журналиста, пожилой мадемуазель Алис. И вскоре журналист понял, что его «секретарша» по части умения внушать доверие может поспорить с самым преданным из слуг.

Через несколько минут обе дамы уже общались, как сердечные подруги, Видаль же довольствовался скромной ролью наблюдателя. Вошедшая во вкус Виктуар засыпала собеседницу подробностями жизни Женевьевы Лантельм, иные из которых были совершенно не предназначены для прессы. В конце концов, всякому приятно поговорить о себе – пусть даже рассказывая о ком-то другом.

– Люди театра – дело известное, – говорила Виктуар. – Сами понимаете, мадемуазель, они слегка без царя в голове, но среди них тоже разные попадаются. Как-то, когда мою хозяйку еще никто не знал, собирали средства в помощь одному бедному парализованному певцу. Богатая актриса дала двадцать франков, мадемуазель Лантельм – пять, но у нее с собой больше не было. Пять франков дал и богач-драматург, который собирал полные залы. Поэтому, когда говорят, что моя хозяйка была плохая или злая, это неправда. Сердце у нее было доброе, и она была отзывчивая. Немножко вспыльчивая, по правде говоря, но отходчивая. Потом, когда мадемуазель стала более известной, был другой сбор – в помощь семьям шахтеров, погибших при страшной катастрофе в шахте «Курьер». Так она дала аж целых двести франков! Ну да, мадемуазель Лантельм была немножечко безалаберная, разбрасывала вещи где попало. Я все убирала, конечно. Пыталась приучить ее к порядку, но она только смеялась и махала рукой. Она не всегда платила мне аккуратно, несколько раз я от нее уходила, но потом возвращалась. Мужчины вокруг нее не переводились, но это вовсе не значит, что ей пришлось легко. Она много работала, поверьте мне. Когда мадемуазель была совсем молодой, ей иногда приходилось работать в двух театрах за вечер. Надо было успеть отыграть спектакль в одном театре, а потом не опоздать во второй. Днем она отсыпалась, сами понимаете – спектакли начинаются около девяти, пока пьеса закончится, пока переоденешься, уже за полночь… А иногда ей приходилось играть в одной и той же пьесе дважды в день, утром и вечером, и так много дней подряд без передышки. Порой, когда она возвращалась домой, у нее не было сил даже раздеться, мадемуазель просто падала на постель. Приходилось снимать с нее ботинки, помогать расшнуровать корсет и прочее.

– А правда, что Женевьева Лантельм употребляла наркотики? – в упор спросил Видаль.

Виктуар вздохнула. Осуждающий вид почтенной служанки говорил сам за себя.

– Было дело, но тогда все в театре этим баловались. Позже хозяйка стала еще курить, потому что кто-то из поклонников сказал ей, будто с сигаретой она выглядит шикарно. Но сама она не любила ни табак, ни наркотики. Говорила, что благодаря им чувствует себя в форме. Еще она любила заучивать роль, расхаживая по комнате. Ходила и роняла на пол выученные листки. Иногда просила меня помочь – подать реплики. И всегда твердила мне, что станет знаменитой актрисой. Поэтому была счастлива, когда ее пригласила в свой театр мадам Режан. Но та – сама актриса, и, конечно, свой театр она создавала для себя. Мадемуазель Лантельм доставались только незначительные роли, иногда – второго плана. Конечно же, ей этого было мало. Помню, она вернулась домой совершенно раздраженная, потому что на репетициях ее роль урезали до одной сцены. Но даже об этой одной-единственной сцене критики написали добрые слова, потому что играла моя хозяйка хорошо. С театром Режан в конечном итоге ничего не вышло. Старуха – так мадемуазель называла владелицу – платила ей 600 франков с месяц и дополнительно по 5 с каждого представления. Потом контракт пересмотрели, плата немного увеличилась, но хороших ролей для мадемуазель по-прежнему не было. В конце концов моей хозяйке все это надоело. Когда она ушла из театра, ей пришлось нелегко, потому что мадам подала на нее в суд. Мадемуазель Лантельм подала встречный иск, но проиграла. Ее обязали заплатить 20 тысяч франков. В отместку она отняла у мадам Режан пьесу, в которой та мечтала сыграть. Но это было уже потом, когда моя хозяйка стала мадам Рейнольдс.