Даниил Клугер: Лебединая песня

На звонок тут же явился вышибала, который мгновенно вышиб младшего сержанта Пеленочкина из "Лебединой песни". Так появилось еще одно звено в длинной цепи роковых событий.

Что мы хотели бы тут отметить, господа? Изначальной причиной всех неприятностей явилось тщеславие. Чем, если не тщеславием, можно объяснить тот факт, что рядовой Тырко, не будучи младшим сержантом, пришил на свой парадный китель сержантские лычки? А ведь именно эти лычки ввели в заблуждение Пеленочкина, который этот китель надел, ошибочно приняв за свой. Ну и жадность, конечно. Что стоило проститутке Лили дать Пеленочкину в долг? Может, и не случилось бы ничего. А так... А в итоге, а в результате... Конфликты, скандалы, трагедии. (Мир, между прочим, стоял на пороге большой трагедии, это уж точно.)

Но всему свое время. Оставим ненадолго раздетого Пеленочкина перед захлопнувшейся дверью "Лебединой песни". Оставим его стоять с кителем в охапке и чувством горькой обиды в душе. Скоро к нему подойдут сослуживцы, более удачливые, чем он, подойдут и утешат, и отведут в бар, и поднесут сто пятьдесят граммов. Младший сержант Пеленочкин еще появится на страницах нашей повести, а сейчас настала пора заглянуть в штаб Ограниченного Контингента Русскоязычных Войск и познакомиться с еще одним немаловажным действующим лицом этой истории.

2.

Начальником штаба Ограниченного Контингента Русскоязычных Войск на территории независимой Крымской Республики был в описываемое время майор по фамилии Пронин. Не капитан и не подполковник, а, представьте себе, именно майор. Рассказывают, что, когда ему присвоили это звание, он пришел в отчаяние. Он готов был остаться капитаном или проскочить звание с разгона. Он даже подумывал об отставке. Но в отставку его не пустили, мотивируя напряженной обстановкой, так что в капитаны теперь можно было вернуться только разжалованным за серьезный проступок, чего Пронин не мог допустить, ибо был человеком дисциплинированным и исполнительным. Оставалось лишь добиваться внеочередного присвоения очередного звания, а пока - что уж тут поделаешь! - терпеть дурацкое сочетание: майор Пронин.

Штаб Ограниченного Контингента Русскоязычных Войск располагался в здании бывшей библиотеки, и по этой причине на столе начальника штаба временами оказывались книги, не имевшие никакого отношения к армии. В описываемую субботу майор Пронин с горьким недоумением рассматривал толстенный фолиант, на потертом переплете которого значилось: "Краткий орфоэпический словарь".

- Чушь какая-то, - бормотал начальник штаба. - Краткий. Ничего себе, краткий! Да еще и ор-фо-э-пи-ческий... Ни черта не поймешь! - он отложил словарь в сторону и вздохнул. - Если бы еще заменить "Э" на "Е", а "П" на "Б", конечно...

Пронин задумался. Получившееся слово казалось более знакомым, но все равно непонятным.

Тут, видимо, следует объяснить читателю, почему начальник штаба находился на службе в выходной день и для чего он разглядывал книги, доставшиеся штабу в наследство от библиотеки.

Причина проста. Ограниченный Контингент испытывал серьезный недостаток денег. Москва бумагу для их печатания не присылала, местная типография обнаглела до того, что требовала доллары не только за бумагу, но даже за вход на свою территорию. И майор решил продать книги - за доллары. Но, судя по всему, продавать их было некому: доллары были только у иностранцев, а иностранцев в Крыму давно не было. А если б и нашлись, то на кой им книжки с такими заковыристыми названиями?

Ситуация представлялось майору безвыходной, каковой, судя по всему, и была в действительности.

Когда пессимистические выводы окончательно испортили настроение Пронину, зазвонил телефон. Начальник штаба снял трубку и, тяжело вздохнув, сказал:

- Пронин слушает.

- Здоровеньки булы! - в трубке раздался бас, принадлежавший командиру бригады морской пехоты Украинской Республики полковнику Стеценко. От его звонков Пронин также не ждал ничего хорошего. И не зря - Стеценко сказал:

- Тут мои хлопцы заарештувалы твоих...

"Ну вот..." - обреченно подумал Пронин, а вслух спросил:

- За что?

- Та ни, ничого серьезного, -успокаивающе ворковал полковничий бас. Драка в кабаке. Я б их зараз же видпустыв, але ты ж памьятаешь, як мы домовылысь.

- Да памьятаю, памьятаю, - проворчал Пронин. - Можно подумать, твои никогда друг другу морды не бьют. Или не пьют.

- Та пьють, пьють, але ж на цей раз булы твои. Ну, ото ж, висимнадцять мильёнив з тэбэ.