Матвей Ройзман: Дело №306 (Сборник)

Лейтенант наклонился к регулировщику. Тот приоткрыл глаза, губы его дрогнули: он пытался что-то сказать. Вслушиваясь в едва уловимый, прерываемый судорожными вздохами шепот, Мозарин узнал, что «Победа» мчалась с незажженными фарами, наехала на женщину, потом, резко повернув, сбила с ног его, регулировщика. Милиционер откинул голову, замолчал. Мозарин с безмолвным участием посмотрел на него. Он по своему опыту знал, как трудна работа регулировщика в таком городе, как Москва, да еще на центральной улице.

На первый взгляд кажется, что милиционер, играючи, поднимает и опускает жезл, время от времени предостерегая свистком рассеянных пешеходов. На самом деле работа регулировщика очень напряженная, изнуряющая, требующая мгновенной реакции. Это беспрерывное утомительное наблюдение за сотнями машин и потоком пешеходов. В какую-нибудь секунду надо рассчитать — удачно ли проедет автомобиль, автобус, троллейбус, перехватить нарушившую правила движения машину, предупредить образование «пробки» на перекрестке в «часы пик». Регулировщик сразу определяет наметанным глазом, что за водитель сидит за рулем: не новичок ли он, не дремлет ли, ведя машину, — не пьяный ли «лихач». И кто этот пешеход, который пересекает улицу в неположенном месте: больной, близорукий, замечтавшийся? Дежурство регулировщика — это часы напряженной бдительности среди водоворота уличного движения.

— Узнайте, как фамилия этого товарища, его адрес! — приказал офицер постовому. — Надо известить о случившемся его родных.

Женщина лежала без сознания. Ее голова и правая нога были уже забинтованы. Дежурный врач, складывая резиновые трубки фонендоскопа, покачал головой: вряд ли пострадавшая выживет…

Корнева тщательно осмотрела через лупу пальто пострадавшей — она искала отпечатка шин. Но шелк не сохранил их характерного рисунка. В карманах не нашлось никаких документов. Лишь в правом оказалась горсть мелких клочков бумаги, исписанных с обеих сторон. Корнева завернула их в пергаментный лист и опустила в свою служебную сумку.

В кабинет вошли санитары «скорой помощи», осторожно положили на носилки пострадавших и унесли их.

Корнева и врач уселись за стол. Девушка начала писать акт. Мозарин опросил очевидцев. Его особенно заинтересовали показания Былинской. Клавдия Федоровна рассказала все подробно, начиная с той минуты, когда увидела неизвестную женщину. Лейтенант спросил, не слышала ли Былинская автомобильных сигналов?

— Какие там сигналы! — ответила Былинская. — Машина мчалась прямо на нее…

— Фары были зажжены?

— Нет! Оттого она и спохватилась так поздно, оттого так и заметалась.

— Номера машины не видели?

— Приметила при блеске молнии последние цифры: восемьдесят пять.

— А какого цвета и какого типа машина?

— Серебристая «Победа».

— Вы разбираетесь в марках автомобилей?

— Слава богу, на своей три года езжу. Теперь она в ремонте…

— Может быть, вы запомнили, как выглядел шофер?

— Нет, зря не стану говорить. Мелькнуло за стеклом что-то белое… Может быть, рубашка…

Большинство очевидцев подтвердило: автомобиль — серебристый, марка — «Победа», фары погашены. Но никто не успел заметить номера, разглядеть шофера. Только экономист Новосибирского строительного треста Петр Иванович Грунин — словоохотливый франтоватый человек средних лет, с тонкими усиками, в зеленой шляпе и с большим ярко-красным портфелем в руках, — сообщил, что, идя в аптеку за содой, подошел к стоящей в переулке, недалеко от угла, машине «Победа», чтобы попросить спичку. Но у шофера спичек не оказалось. Вглядевшись, Грунин увидел, что за рулем сидит девушка лет двадцати — двадцати двух, в белом платье. Именно эта машина через минуту обогнала его в переулке на огромной скорости и при выезде на улицу Горького сшибла женщину.

— Пожалуйста, поподробнее опишите внешность водителя, — попросил Мозарин.

— Если бы знал, что это понадобится, уж я бы рассмотрел ее как следует! — вздохнул Грунин. — А так, знаете, очень спешил — ведь хлынул дождь. Одно могу сказать: на лицо — приятная! Я немного отошел от машины, как она резко взяла с места и обогнала меня.

— Номер видели?

— Тоже только окончание. По-моему, гражданка Былинская ошибается: не восемьдесят пять, а тридцать пять.

— Может, и тридцать пять, — согласилась Клавдия Федоровна. — Машина мчалась быстро — я могла и ошибиться.

— Вы, гражданин Грунин, уверены, что это та самая машина, которая наскочила на людей?