Николай Зорин - Интервью со смертью

Только ехать на чем? «Форда» нет, он поспешил от него отказаться. Зря поспешил. И услужливой Юлии Петровны нет, чтобы попросить довезти.

Юлия Петровна! Какая к черту Юлия Петровна? Ему ведь не просто прицелиться, напугать страшной игрушкой, ему ведь придется нажать на спуск, придется убить. Никакая Юлия Петровна не повезет его на такое дело. Никакую Юлию Петровну, даже самую услужливую, нельзя просить о таком одолжении.

Надо вызвать такси.

Вызвать такси, приехать по адресу и убить. Не просто прицелиться – убить. Он готов, он сможет. И очень просто. Он знал, что когда-нибудь ему придется так сделать, только не думал, что так скоро, вот уже сейчас – почти сейчас.

Павел переложил пистолет из сумки в карман брюк, вызвал по телефону такси и, никого не предупредив, что уходит, выбежал из магазина.

Такси подъехало довольно быстро, но потом они попали в пробку и целых пятнадцать минут не могли из нее выбраться. Павел сходил с ума от нетерпения. Барабанщик в голове снова принялся за свою адскую работу.

– Объехать как-нибудь можно? Ради бога, сделайте что-нибудь, я ужасно опаздываю!

– Что я могу сделать? – Водитель развел руками. – Пробка. Придется ждать, пока не рассосется.

Это никогда не кончится! Боль не кончится… Зачем он взял эти деньги?

– Я заплачу, сколько скажете, столько и заплачу, только давайте уже поедем!

– Куда тут ехать-то, по головам, что ли?

Нет, этого вынести невозможно! Павел распахнул дверцу машины, выскочил на улицу, забежал в магазин, купил бутылку водки, зубами, прямо у кассы, свинтил пробку, сделал большой глоток из горлышка – барабанщика требовалось подпоить, чтобы он хоть на несколько минут забыл о своей работе.

Ритм замедлился, сбился. Павел сделал еще глоток, бросил деньги на кассу и, не дожидаясь сдачи, вышел из магазина.

Такси его за это время продвинулось на довольно приличное расстояние, а вскоре пробка совсем рассосалась. Минут через десять они уже были на месте.

– Тебя подождать? – Водитель от радости, что получил в два раза больше, чем полагалось за поездку, перешел на свойское «ты» и сделался услужливым.

– Нет, спасибо. – Павел глотнул напоследок из бутылки и протянул водку таксисту. – Выпьешь вечерком, после работы.

– Не надо. – Водитель смутился. – Ты и так дал много.

– Бери, бери. – Павел сунул бутылку ему в руку. – Выпьешь, ничего, водка хорошая. За упокой души. – И, не слушая больше возражений таксиста, зашагал к подъезду.

Но у самых ступенек затормозил, вспомнив последнюю свою фразу: за упокой души. Что он наделал? Вот так взял и сам себя приговорил. Фраза вырвалась помимо его воли, он и не думал ни о чем таком, а вот сказал. Значит…

Ничего это не значит! Мало ли какая глупость сорвется с языка? Сколько подобных глупостей сказано было за жизнь, если бы на каждую он обращал внимание, каждую воспринимал бы как пророческую фразу, давно сошел бы с ума.

А так сошел не давно, а недавно!

Ступеньки, стертые и пыльные, подъездная дверь без домофона, а дом такой приличный на вид, странность какая! Возможно, это последнее его впечатление. Жаль, что в такси с ним не ехала богомольная старушка, он попросил бы помолиться за него. Запомнить ступеньки. Как скрипит дверь запомнить. Шероховатость стены запомнить, темно-синюю ее окраску запечатлеть в памяти.

Неужели он совсем не надеется вернуться? Пистолет. Он в любом случае не даст себя убить, он будет защищаться, он сможет выстрелить! Да ведь он же сам идет, чтобы убить. В квартиру девяносто пять.

Девочка-нищенка тоже бы подошла. Лет восьми. Черные спутанные волосы, длинная юбка в лохмотьях. Чтобы помолиться за упокой его души.

Кнопка лифта загорелась, и теперь казалось, что она теплая. Но это вряд ли: не успела бы она так быстро нагреться. Пьяный безумный барабанщик все сбивается и сбивается с ритма. Слышно, как пульсирует висок. К боли, даже такой невыносимой, дикой, оказывается, тоже можно привыкнуть.

Он всех простил и больше не чувствует ни обиды, ни страха. Девочка-нищенка, очевидно, внучка богомольной старушки. Они помолились вместе за упокой… Душа упокоилась, душа успокоилась…

Это никуда не годится! Не те чувства, совсем не те! Он ведь не умирать, а убивать идет. Вот и лифт подъехал, открылись дверцы – мягко, без ожидаемого лязга и стука. Пятый этаж. Верхняя кнопка в первом ряду.