Владимир Колычев - От звонка до звонка

– Не убивайте… Только не убивайте…

Ноги у Навруза подкосились, и он бухнулся перед Космачом на колени.

– А это не от меня зависит.

– От кого?

Вместо ответа Космач подал знак, и на стол лег чемодан с деньгами.

– Что это такое? – спросил он.

Навруз понял, что врать ни в коем случае нельзя.

– Это… Общаковые бабки, это… Я их при себе держу…

– А это что?

На стол шлепнулся заграничный паспорт.

– Ксива это…

– За бугор собрался? С общаком?… Знаешь, как это называется? Крысятничество это называется. Это общаковые бабки, а ты с ними слинять собрался…

– Не собирался я никуда линять…

– Пока не собирался. Но лыжи смазал… Короче, это не мои бабки. И не мне с тобой разбираться. Пусть братва разбирается…

Как по команде в дом вошли сразу несколько авторитетов из «семьи» Навруза. Из его бывшей «семьи»…

Бригадиры держались скованно. Хотя при них не было конвоя, чувствовалось, что здесь они не по своей воле. И этому, конечно же, есть объяснение. Фактически все они предали Космача. И за это их могли спросить.

Но Космач поступил по-умному. Он не стал судить предателей. А наоборот, их самих призвал в судьи. Как он это сделал, Навруз не знал. Но на сход он собрал почти всех авторитетов. И все они были настроены против Навруза.

– Знаю, пацаны, что вы посчитали меня покойником, – начал Космач. – В принципе это вас оправдывает. Не совсем, конечно, но серьезных претензий у меня к вам нет… Зато к Наврузу есть претензии. Не по теме он мое место занял.

Никто его не звал – сам пришел, через кровь пришел…

– Через кровь, – подтвердил авторитет по кличке Костелло. – Наши старшие как мухи гибли. Его работа…

Он ткнул пальцем в Навруза.

– Сам по себе он пешка, – как бы вступился за него Космач. – За ним черные короли стояли. И ферзь, который валил всех подряд и его вперед двигал. Ферзь уже попал. И за королями дело не станет. Но разговор не о них. За Навруза базар. У кого какие предъявы к нему?

Как будто лавина с гор спустилась и накрыла Навруза с головой.

– Да он беспредельщик…

– Бидона с Пузырем стравил. Пузыря замочил…

– Призера тоже замочил…

– Мочить его, козла, и весь базар…

Было видно, что Космач не очень серьезно относится к этим выкрикам. И самих крикунов совсем не уважает. У них у самих рыло в пуху Но смертный приговор от их имени он утвердит по-всякому. От ужаса у Навруза отнялся язык.

Космач поднял руку. В комнате воцарилась тишина.

– Не вопрос, – кивнул он. – Вами Навруз двигал по беспределу. Но какой-то порядок у него был. К нефти его не пускали, но с городом он справлялся. Я бы сказал, неплохо справлялся. И бабки исправно качал. В «семейный» ваш общак. А где он, общак?

– Где?

– Захапал Навруз общак. Сам на лыжи встал и общак на лыжи поставил… Крыса он…

Потянулась зловещая пауза. Наконец Космач сказал. Тихо сказал. Но у Навруза от грохота заложило уши.

– Гад он!

И снова обрушилась страшная лавина.

– Смерть ему!

– Валить гада!

– Кончать!

– Тихо! – громче всех крикнул Щавель.

Толпа притихла. Щавель сделал вид, будто прислушивается к тишине.

– Голос я слышу… Призера голос… Навруза он зовет. Иди, говорит, ко мне… Разобраться с ним хочет. За смерть свою спросить…

– Откуда голос? – спросил Костелло.

– Оттуда! – показал Щавель за окно. – Из реки… Призера утопили. Поэтому он сейчас на воде…

– И Навруза зовет?

– Зовет! Бля буду, зовет!

Навруз уже знал, чем закончится этот фарс. И не удивился, когда толпа навалилась на него, схватила, потащила к реке. Он не хотел умирать. Он готов был молить о пощаде, сопротивляться. Но язык заклинило, тело одеревенело.

Его затащили на дощатую пристань, к ногам прицепили двухпудовую гирю, с ужасающим хохотом швырнули в реку…

Ледяная вода с такой силой сжала его в своих объятиях, что Навруз едва не кончился от разрыва сердца. Лучше бы так и случилось. Но он продолжал жить. И даже где-то глубоко в душе теплилась надежда на чудесное спасение.

Но, увы, тяжелый груз утянул его на дно, поставил на якорь. Только сейчас Навруз понял, как мучился Призер, когда его топили в бассейне…

А вот и сам Призер. Он стоял рядом с умирающим Наврузом, ехидно улыбался и тянул к нему руки. Навруз даже почувствовал его прикосновения. От ужаса у него сжалось и остановилось сердце. А Призер смеялся все громче и громче…

Жаркое солнце, теплое море, крик чаек и шум за кормой великолепной яхты. Для Мальвины это была уже не первая прогулка. И после первого раза она чуть не прыгала от радости, когда господин Матисофф приглашал ее на борт. Правда, этот русский старичок снизил ставку вдвое и платил ей всего тысячу баксов за сутки. Но Мальвина готова была совсем отказаться от денег, лишь бы попасть сюда снова. Потому что это не работа, а стопроцентный отдых.