Марина Серова - Месть Лисьей долины

Я мило улыбнулась маленькому мужчине и сказала:

– Так вы не ответили на мой вопрос. Кто мог желать зла близнецам?

Горенштейн сразу же поскучнел лицом и допил остатки джина. Потом бросил выразительный взгляд на часы. Тупоумием я не страдаю и намеки понимать обучена, поэтому немедленно встала и проговорила:

– Извините за беспокойство, час поздний, я, пожалуй, пойду.

– Рад знакомству, – фальшиво улыбнулся мужчина, в свою очередь, поднимаясь с дивана и провожая меня до двери. – Надеюсь, мы еще как-нибудь поболтаем с вами, Евгения. Навещайте старика, не стесняйтесь. У меня по ночам бессонница.

– Обязательно как-нибудь загляну, – пообещала я. Кстати, я собиралась сдержать обещание. Информация, которую мне удалось вытянуть из маленького мужчины, была крайне скудной. Думаю, Павел Станиславович – бесценный кладезь сведений о сестрах. И о тайнах семьи Горенштейн, кстати. Если кто и может развеять туман, организованный Аркадием, так это только его брат.

Маленький мужчина с перстнем на пальце, кажется, уже жалел об излишней откровенности, припадок которой поразил его в беседе с ночной гостьей. Павел поминутно облизывал губы, и глаза его то и дело устремлялись к бутылке с джином, где все еще оставалось порядочно прозрачного содержимого.

Я остановилась на пороге, придержав стеклянную дверь рукой, и спросила:

– Вы что же, круглый год живете в этом домике?

Как оказалось, вопрос был неудачным. Горенштейн поморщился, как будто у него болели зубы, и ответил:

– И летом, и зимой. В доме недостаточно места. Доброй ночи, Евгения.

И он поспешно закрыл за мной дверь своего стеклянного домика.

Я не стала настаивать на продолжении беседы. Ни к чему давить на человека. У меня еще будет время выжать досуха этого странного мужчину.

Интересно получается! Кажется, в своей собственной семье Павел Станиславович нежелательная персона. Не нашлось места в доме, это же надо! Особняк Горенштейнов громадный и полупустой. В нем три этажа. Первый занимает семья Аркадия, там находятся спальня, кабинет, библиотека и еще какие-то комнаты самого хозяина дома, затем покои его супруги, а треть первого этажа занимает их взрослый сын Вадим. Кстати, у него отдельный вход – любящие родители позаботились.

Второй этаж целиком принадлежит близнецам. По-моему, там есть комнаты, куда девочки не заглядывают годами. Но это ничего – целая армия вышколенных слуг поддерживает все в идеальном порядке: проветривает, моет, до блеска драит стекла и натирает паркет, ставит свежие цветы в вазы. Немного напоминает сказку про аленький цветочек, как будто невидимые слуги трудятся день и ночь.

Не так давно я забрела на третий этаж. Оказалась я там не случайно – хотелось выяснить, что скрывают запертые комнаты. Я вылетела оттуда пулей минут через пятнадцать, убедившись в том, что ни единой живой души на третьем этаже нет. Целый этаж, два крыла, огромные комнаты пустовали. Точнее, представляли собой музей, музей покойного Бориса Горенштейна и его супруги, разумеется. Шкафы были заполнены тщательно упакованной одеждой. В спальнях постели застелены свежим бельем. Я постояла в тишине несколько минут, а потом поспешно покинула пустые комнаты. Мне все казалось, что вот-вот зазвучат шаги – тяжелые мужские и легкие женские, скрипнут двери, и в комнату войдет громогласный гигант Борис Горенштейн собственной персоной, в сопровождении красавицы-жены. И спросит, а что это я тут делаю… Больше нога моя не ступала в этот музей-мемориал, который Аркадий устроил для своего покойного брата.

То, что в этом громадном доме не нашлось места для старшего из братьев Горенштейн, означало только одно – Павел был не в чести у своих родственников. Вспомнив, в каком виде предстал передо мной старший из Горенштейнов, я подумала, что для этого есть кое-какие основания. Видимо, Павла Станиславовича терпели, что называется, из милости. Вышвырнуть его из фамильного поместья означало навлечь пересуды на семью. А так манерного дядюшку сослали в домик у бассейна. Должно быть, зимой там чрезвычайно неуютно – холодно и дует. Павел сказал, что девочки часто навещают его. Интересно, за что близнецы любят своего раскрашенного дядюшку со склонностью к крепким напиткам? И почему так ненавидят двоюродного братца?

Только я подумала об этом, как в мою спину ткнулось что металлическое, холодное, диаметром как раз со ствол пистолета. Я подавила инстинктивное желание развернуться и ребром ладони перебить гортань нападавшему. Собственно, на меня никто не нападал. Запах туалетной воды от «Хьюго Босс» лучше всякой визитной карточки сообщил мне, кто вздумал так неловко подшутить надо мной. Я терпеливо подождала, пока сзади не послышался самодовольный смех, и ломкий голос молодого человека произнес: