Андрей Константинов - Дело о спасении телезвезды (Сборник новелл)

- Да, "Хлоя" была ее первой жертвой,- с пафосом сказал Эраст Леонидович.

- Хлоя?- по вполне понятной причине вздрогнула я.

- Это мраморная копия знаменитой греческой пастушки. Помните Лонга?..

Дальнейшие слова Бамбука словно тонули в моем сознании. Я не воспринимала их, и лишь резкий телефонный звонок вывел меня из этого полубредового состояния.

Бамбук снял трубку, выслушал невидимого собеседника, потом извинился и сказал, что срочно должен уйти.

- Вы удовлетворены?- спросил он на прощание.

- Вполне,- сказала я, чувствуя, как мои уши снова наполняются противным звоном.

На улице мне стало лучше, но я решила не возвращаться в Агентство, тем более что сегодня была пятница. Но не успела я сесть в электричку, как в сумке запищал мобильник, и Глеб поинтересовался моими успехами.

Чтобы не расстраивать его сразу, я солгала, что жду аудиенции у кабинета Бамбука.

- Хорошо,- сказал Спозаранник,- сегодня можешь не возвращаться, но постарайся выжать из него как можно больше. Сдается мне, что этот Бамбук форменный негодяй. И вот еще что, позвони в "Зелень лета" и узнай про похороны Харитоновой - тебе надо там быть.

Разговор с Глебом оставил в душе неприятный осадок. Мне было стыдно за свою маленькую ложь, а еще за то, что я поймала себя на мысли: не хочу видеть мертвую Хлою.

О том, что мне "надо там быть" я прекрасно знала и без Спозараника, который наверняка имел в виду какую-нибудь чушь вроде той, что убийцы имеют обыкновение приходить на похороны своих жертв.

***

Узнав о том, что Ольгу Харитонову будут хоронить в воскресенье, я стала звонить сокурсникам, чьи телефоны сохранились в моей записной книжке. Те, кого мне удалось застать, ужасались страшному известию, но, ссылаясь на неотложные дела, говорили, что не могут прийти на похороны.

"Хреновая у нас была группа,- подумала я,- всего-то пять лет прошло, а все уже стали чужими друг другу". Вечером я перечитала Ольгины статьи. Они были написаны хлестко и содержали множество литературных реминисценций и прямых цитат из Библии. С точки зрения стилистики статьи были превосходны, но никаких сенсационных разоблачений в них не было, так - туманные намеки на аферы с участием Бамбука: отмывание бюджетных денег и сомнительный договор с арендаторами ресторана "Орхидея", расположенного на территории заповедника. В этом была вся Хлоя: она никогда не давала себе труда копаться в том, что ей было не очень интересно.

Потом я подумала о том, что совсем не знаю, как Ольга жила все эти годы. За все это время она позвонила мне лишь однажды, сказала, что была замужем, но ей это не понравилось, и вдруг спросила:

"Горностаева, ты помнишь, как зимой мы сидели с тобой в кафе?"

В тот день я сказала ей, что ни одного мужчину в жизни не любила сильнее, чем ее. И это была истинная правда.

***

Ольгу отпевали в маленькой церкви на Пороховых. Из присутствующих я знала только Вересова и Бамбука. Они стояли рядом, держа в руках зажженные свечи, и явно чувствовали себя здесь не в своей тарелке. Впрочем, остальные тоже испытывали дискомфорт и робко поглядывали в сторону открытого гроба. Лицо Хлои казалось удивительно спокойным. Мертвые губы застыли в некоем подобии улыбки и словно спрашивали: "Ах, зачем свечи?..." Крещенная в детстве, Ольга называла себя атеисткой и никогда не ходила в церковь. Странно поэтому было видеть иконку в ее восковых пальцах и бумажный венчик на лбу. "Упокой, Господи, душу рабы твоея..." - звучало в храме. Присутствующие неумело крестились. "Вот ты и убежала в радость",- некстати подумала я.

На кладбище сотрудники "Зелени лета" устроили гражданскую панихиду. Но то, что говорили они, не имело отношения к той Ольге, которую знала я, и вызывало раздражение.

Начался дождь. Бамбук раскрыл зонт, и вместе с Вересовым они укрылись под ним.

Рядом с ними стоял Сергей Логинов, и я подумала о том, что не видела его в церкви. Могильщики быстро делали свою работу. Комья мокрой глины с омерзительным стуком падали вниз. Худенькая девушка с белыми хризантемами в руках плакала навзрыд. "Наверное, она хорошо знала Хлою",- машинально отметила я, удивляясь тому, что не могу плакать. Было холодно, и среди этих чужих мне людей я чувствовала себя крайне неуютно. Казалось, что кто-то из них пристально наблюдает за мной. Ощущение было не из приятных, поэтому я с облегчением вздохнула, когда все наконец закончилось.

Нет ничего более грустного, чем возвращаться после похорон по размокшей кладбищенской дороге. Впереди меня шли Вересов и Бамбук. Черный купол зонта походил на огромный нелепый цветок, а фигуры ботаников выглядели под ним, словно тычинка и пестик.