Владимир Константинов - Зверь

Шилов никакк не отреагировал на мои слова, сидел нахохлившийся, красный, сердитый. Похоже, что он сам не раз попадал в подобные ситуации. Они с Колесовым товарищи по несчастью. Потому-то он так за него переживает.

- Что с тобой, Рома? Язык проглотил?

- Зачем вы так?! - неодобрительно проговорил он. - Ведь Сергей Петрович обидется?

- Даже наверняка обидется, - согласился я. - Но не надолго. Он отходчивый.

- Вы, как Говоров. Но тот молодой. У него ещё ветер... А вы? Не понимаю я этого.

- Ничего, Рома, это не страшно. Подрастешь - поймешь.

В это время в коридоре послышался топот. Он стремительно приближался. И вот дверь нашего кабинета распахнулась и в него ворвался красный, как рак, и злой, как черт, Колесов. Увидев меня, с порога зарычал:

- Я так и знал! - подбежал к столу и принялся размахивать перед моим носом крепкими кулаками. - До каких пор ты меня будешь позорить перед всеми?!

- А что случилось, Сережа? - спросил я невинно. - С Людмилой что, или с шефом поссорился? Не бери в голову, все образуется.

- Ты что издеваешься?! Дурак! Ты мне звонил?

- Я пытался, но у тебя был занят телефон. А в чем дело?!

- Роман, - обратился Сергей за помощью к Шилову, - этот тип мне только-что звонил?

- Звонил, Сергей Петрович, - кивнул тот.

- В Спарте стукачей сбрасывали со скалы, - сказал я.

- Нет, ты чего добиваешься, а?! Чего добиваешься?! Хочешь, чтобы я тебе морду, да?! Я могу. Трепло!

- Ну что ты, Сережа, раскипятился, как самовар. Это же шутка. Пора бы уже привыкнуть к моим приколам.

- Вот они где, - Колесов похлопал по своей крутой шее, - твои приколы сидят.

- Э-э, ты это зря. На то и щука, чтоб карась не дремал. Без них ты давно заплесневел бы.

- Это надо же, как все перевернул! - удивился Сергей. - Оказывается, я ещё должен ему спасибо говорить.

- Ну, не обязательно. Я на этом не настаиваю.

- Нет, я все же скажу. Спасибо, благодетель, что выставил меня шутом гороховым! Теперь на меня долго ещё будут показывать пальцем, как на идиота, и рассказывать, как я искал в бухгалтерии испольнительный лист по алиментам. За все тебе искреннее спасибо и нижайший поклон. - Колесов демонстративно поклонился. Затем обратился к Шилову. - Роман Владимирович, ты видел ещё у кого такого друга?

- Видел, - понуро кивнул тот. - У меня точно такой же.

Я встал из-за стола, подошел к Колесову, обнял его за плечи. Он было пытался в раздражении сбросить мои руки, но я этого не позволил.

- Ты, Сережа, все слишком преувеличиваешь. Ты ведь прекрасно знаешь, как я тебя люблю. Наша дружба проверена не только временем, но и совместной бескомпромиссной борьбой за светлые идеалы человечества. Так стоит ли после всего этого так обижаться и так фонтанировать из-за очередной шутки твоего несерьезного друга?

- Трепач! - уже добродушно проговорил мой друг. - Я, наверное, никогда не дождусь когда ты повзрослеешь.

- И не надо, Сережа. Взрослые - они все бяки. Будущее принадлежит молодым.

- Ты хоть представляешь, как я выглядел в бухгалтерии, когда стал требовать у этой Астаховой... Кстати, она вовсе не Астахова, а Казанкина. Когда я стал требовать у неё показать мне исполнительный лист?

Неожиданно рассмеялся Шилов, громко, заливисто, как ребенок, чего с ним прежде никогда не бывало. Мы с Колесовым удивленно уставились на него.

- Я вдруг представил, - сказал Рома, смутившись.

- Никак не пойму, - недоуменно пожал плечами Колесов, - как тебе удаются твои приколы. Я ведь знаю тебя, как облупленного, но постоянно попадаю впросак.

- Это трудно объяснить, с этим надо родиться. Затем долголетние, упорные и систематические тренировки. И, как видишь, - результат на лицо. Теперь работники бухгалтерии неделю будут стоять на ушах и заниматься поисками исполнительного листа на подполковника Колесова.

- Дурак ты, Дима, и не лечишься.

- Это точно, - охотно согласился я. Мир был восстановлен.

Глава четырнадцатая: Иванов. Совещание.

Мне приснился странный сон. Будто стою я у родной прокуратуры жалкий, оборванный. А в ногах у меня перевернутая генеральская фуражка. И я, обращаясь к прохожим, несчастным голосом говорю:

- Подайте, граждане, бывшему государственному советнику юстиции на пропитание кто сколько может!

Мне до того стыдно, что готов провалиться сквозь землю, но понимаю, что иначе нельзя, я должен это делать. И, вдруг, вижу приближающегося Полякова. Хочу отвернуться, чтобы он меня не заметил, и не могу. А он ещё издали заметил меня. Довольный. Улыбается. Подходит.