Алексей Хапров - Наследник

— Да мы особо с ним не сходились, — возразил я. — Просто немного поговорили на одну интересующую нас тему, только и всего.

— Какую тему? Если, конечно, не секрет.

Я не посчитал, что наш разговор с Карпычевым содержит в себе тайну, и со спокойной душой передал Баруздину ее суть. Впоследствии я неоднократно об этом сожалел. Не прояви я тогда беспечность, глядишь, все сложилось бы и по-другому. Но откуда мне было знать, что у него на уме?

— Ну и ну! — удивленно усмехнулся мой шеф. — Вот уж, никогда бы не подумал. Лично мне Геннадий Матвеевич никогда не говорил, что увлекается потусторонними мирами. Если он тебе в этом открылся, значит, он тебе доверяет? А как отношения с его домочадцами? Все нормально? Не сильно они тебе докучают?

— Все нормально, — сжав зубы, ответил я.

— Ну, давай. Успешного дежурства.

Я поднялся с места и вышел из "офиса".

Мое "все нормально" было, конечно, неправдой. С каждым днем запасов моего терпения становилось все меньше и меньше.

"Какой я, к черту, охранник? — мысленно возмущался я. — Я не охранник, а самая настоящая домработница, гувернантка! Если в Балашове узнают, чем я здесь занимаюсь, меня же засмеют".

Помой машину, почисти двор, полей клумбы, скоси траву, подстриги ветки на деревьях, сходи в магазин, развесь белье — это далеко не полный перечень распоряжений, которые я, волею Катерины, вынужден был исполнять.

Не переставал меня доставать своими идиотскими выходками и Радик. Он постоянно придумывал что-нибудь новое. Это утро было не исключением. Подойдя к калитке, я увидел прикрепленный к забору листок бумаги, на котором крупными буквами значилось: "Осторожно, злой охранник!". Ниже была нарисована карикатурная рожица, в которой без труда угадывались черты моего лица. Я в сердцах сорвал "объявление" и нажал на кнопку звонка.

— Га-га-га! — встретил меня заливистым хохотом Панченко. — Ну, что, видел?

— Видел, — проворчал я, выкидывая смятый листок в урну.

— Я специально его оставил, чтобы тебя позабавить.

— Позабавил, спасибо, — огрызнулся я.

— Ну, до чего юморной пацан! Надо же такое придумать! — продолжал веселиться мой напарник. — Ты явно ему чем-то приглянулся. На нас с Мишкой он вообще никакого внимания не обращает.

— Хорошее внимание! — раздраженно воскликнул я. — То арахисом из рогатки запульнет, то дверную ручку клеем обмажет. А хитер не по возрасту! Хулиганит только тогда, когда этого никто не видит. Как только кто-нибудь появляется — сразу принимает облик невинной зайки. Он меня когда-нибудь выведет. Не посмотрю, что хозяйский сын. Так уши надеру, что новые пришивать придется.

— А вот этого делать не стоит, — посерьезнел Толик. — Какой-никакой, но он, все-таки, ребенок.

Где-то через неделю Баруздин снова задержал меня после развода. Дождавшись, когда все уйдут, он взял свой портфель и стал рыться в его содержимом.

— На, держи, — сказал он, протягивая мне большой конверт. — Передашь Геннадию Матвеевичу. Он в курсе. Я ему уже звонил, сказал, что отправлю с тобой небольшой сюрприз.

В конверте лежала увеличенная фотокопия какой-то анкеты. С левого верхнего угла на меня смотрел человек лет пятидесяти, с немного одутловатым, морщинистым лицом, большим подбородком, круглыми, неглубокими, чем-то напоминающими рыбьи, глазами, широким мясистым носом и толстыми губами.

"Карпычев Митрофан Никитович, — прочел я. — Дата рождения — 27 апреля 1887 года. Место рождения — село Дьяково. Партийность — член ВКП(б) с 1929 года. Социальное положение — крестьянин. Семейное положение — женат, имеет дочь…".

— Откуда это у Вас? — изумленно спросил я. — Хозяин говорил, что обыскал все архивы, но так ничего и не нашел.

— Он обыскал все общедоступные архивы, — разъяснил Баруздин. — Но есть еще архивы, в которые вхожи далеко не все. По прошлой работе в милиции у меня остались кое-какие знакомства. Вот, попросил поискать. И, как видишь, нашли…

Вся зловещая суть этого невинного, на первый взгляд, подарка открылась мне лишь несколько месяцев спустя.

Голосов овраг продолжал притягивать меня к себе, точно магнит. Прогуливаться по нему вошло у меня в привычку. Он внушал мне благоговение и трепет. Когда я шел по пролегавшей через него узкой, вьющейся тропинке, меня неизменно охватывало чувство тревоги. Я словно чего-то ожидал. Чего-то опасного и нехорошего. Мои глаза не отрывались от земли. Я лелеял надежду обнаружить на ней следы чего-то необычного и таинственного. Но овраг чудесами больше себя не проявлял.