Алексей Хапров - Сын Духа Святого

В глазах Королева вспыхнул страх. Он остановился, как вкопанный.

— Ты кто такой? — спросил он, едва оправившись от изумления.

— Меня Григорий Никифорович просил крышу починить, — нашелся я.

Он меня не укрылось, как дернулись лица Королева и Гунько, когда я упомянул имя-отчество Приходько. Они нервно переглянулись.

— Вы его не видели? — спросил я, стараясь, чтобы мои слова звучали как можно приветливее и непринужденнее. — Он обещал быть здесь в это время.

— Нет, не видели, — ответил Королев. — А ты как сюда проник? Склад же был закрыт.

— Через крышу, — невозмутимо ответил я. — Вон через ту дыру. Мне ее Григорий Никифорович показал, и просил заделать. Я пришел — его нет. И, чтобы не терять зря времени, я залез на крышу, осмотрел дыру, а затем стал спускаться сюда, чтобы посмотреть, есть ли нужный материал для ремонта. И тут вы вошли.

По всей видимости, моя ложь прозвучала правдоподобно. Мне, вроде, поверили.

— Доски у нас есть, — ответил Гунько. — Сейчас я их принесу.

Я стал спускаться по балке вниз, мысленно удивляясь своей находчивости. Ведь это качество никогда не было мне присуще. Но, видимо, в минуту серьезной опасности даже на самого слабого и бесхитростного человека порой может снизойти озарение. Повинуясь естественному инстинкту самосохранения, человеческий мозг начинает работать с повышенной продуктивностью, в результате чего в нем созревает единственно правильное в сложившихся обстоятельствах решение. И как бывает обидно, когда вдруг вмешивается так называемый закон подлости, который всю твою находчивость разом сводит на нет.

Гунько направился в тот самый угол, где я спрятал труп Приходько. Очевидно, доски лежали именно там. Через несколько секунд помещение прорезал испуганный крик:

— А-а-а!

Понимая, что "кошки-мышки" закончены, я спрыгнул на землю и бросился наружу.

Выбежав на дорогу, я едва не угодил под копыта лошади, которая везла телегу с сеном. К счастью, управлявший ею старичок успел среагировать, и изо всех сил натянул поводья.

— Тпру-у-у! Ты что, очумел, что ли?

Лошадь с гиканьем встала на дыбы. Стараясь увернуться, я не удержался на ногах, и, потеряв равновесие, упал на землю. Правую ладонь пронзила страшная боль. На земле валялась разбитая бутылка, и моя рука угодила прямо в нее.

— Стой! Держи его! — раздалось совсем рядом.

Я вскочил на ноги и бросился в сторону леса, крепко сжимая порез, чтобы унять хлеставшую из него кровь.

Королев и Гунько продолжали гнаться за мной. Они, конечно, уже поняли, что их хитрость с трупом не прошла, и что они — на грани разоблачения. Но догнать меня им было не просто. Они, все-таки, были людьми в возрасте. Расстояние между нами неумолимо росло, и вскоре они совсем исчезли из виду.

Я мчался со всех ног, старательно лавируя между деревьями и кустарниками. Я намеренно побежал по лесу, а не по дороге. На дороге меня можно было бы легко заметить. А в лесу было, за чем укрыться. Несмотря на то, что никаких звуков погони сзади уже не доносилось, я не переставал раз за разом оглядываться. Убегая от своих преследователей, я не просто убегал от двух преступников, способных на все, что угодно, особенно в ситуации, когда они отчетливо сознавали, что им терять уже нечего. Я убегал от призраков прошлого, грозящего снова превратиться в настоящее.

Наконец, впереди показалась моя машина. Она стояла недалеко от обочины, скрытая густотой листвы придорожных деревьев, и хорошо гармонировала с ней своим темно-зеленым цветом. Я бросился к УАЗику, на ходу вытаскивая из кармана ключи. Кровь продолжала хлестать из ладони. Наклонивший к земле, я сорвал листок подорожника, и приложил его к порезу. После этого я запрыгнул в кабину, быстро завел мотор, и резко нажал на газ. Машина вылетела на трассу. Я давил на педаль изо всех сил. УАЗик стремительно набирал скорость. И тут навстречу мне выскочили Королев и Гунько. Они бросились наперерез моей машине, движимые лишь одной целью — остановить меня во что бы то ни стало, любой ценой. Они были уже совсем рядом. До столкновения с ними оставались считанные сантиметры. Вывернуть руль и объехать их я уже не мог. Не хватало пространства. Авария казалась неминуемой. До нее оставались какие-то мгновения.

Мгновение. Порой этот ничтожно малый отрезок времени оказывается решающим, и способен изменить для человека всю его жизнь. Что ты предпримешь в этот последний момент, в который еще можно что-то предпринять, то и определит твою дальнейшую судьбу.