Лев Корнешов - Пуля для безнес-леди

- Что тебе от меня нужно, дорогой Юрий Борисович? Словечко "дорогой" прозвучало с изрядной долей иронии.

Фофанов ответил, улыбаясь:

- Мне требуется, чтобы вся редакция знала, что мы с тобой уединились в моей комнате отдыха и пропустили по паре рюмок. Ты ведь теперь знаменитость во всероссийском масштабе.

- А если серьезно?

- Газета шатается... Понимаешь, Анастасия Игнатьевна, газету тянут то влево, то вправо... А я боюсь, что - в пропасть. У меня на такие вещи чутье развито. Время ныне хмурое, тусклое. Не за себя опасаюсь, в конце концов у меня приятелей много, дадут возможность зарабатывать на хлеб с маслом... А газета может погибнуть...

- Но, кажется, сейчас свобода и демократия наступили? Печатай, что хочешь, но и живи, как можешь...

Не совсем понятно было, говорит это Настя всерьез или иронизирует.

- Вот, вот... Свобода для всех, - Фофанов голосом подчеркнул это "для всех", - и задала нам задачку. Ты знаешь, мы всегда были с нашим издательством единым целым, а теперь они хотят отделиться, стать самостоятельными... Понимаешь, что это значит для нас?

Дальше можно было и не объяснять. Издательство - это типография, полиграфическая база, снабжение бумагой, распространение газеты. В советские времена издательство и газета рассматривались как единый комплекс: дело редакционного коллектива было готовить газету, а все остальное делало издательство. Газета считалась правительственной, и правительство именно через издательство её финансировало, вкладывая огромные средства. Издательство - это не только производственная база, но и жилые дома, дачные поселки, пионерские лагеря, дома отдыха. Без издательства газета - это всего лишь редакционный корпус, пара-тройка других редакционных зданий, если их оттяпают по суду.

- Можно помешать прекратить эту междоусобную войну? - спросила Настя.

- Боюсь, что нет. Они, издательские, как взбесились, решили, что мы у них на шее сидим. И, главное, заводилы из руководства почуяли большие деньги. Бо-о-льшие!

- Откуда?

- Конечно, не от верблюда, - хмуро усмехнулся Фофанов. - Я их хатки все вижу насквозь... Отделятся и начнут продавать... Хозяйство, сама знаешь, богатое. Один дом культуры с отделкой из мрамора чего стоит! А дачи, дома отдыха под Москвой и на Черноморском побережье! Да знаешь ли ты, что в Петрово-Дальнем есть редакционный особняк, который принадлежал ещё сподвижнику Берии Абакумову? И вокруг него два десятка гектаров земли с корабельными соснами! Все это стоит бешеных денег!

- Как же они могут все это распродать?

Настя сказала "они", не зная, кто имеется в виду - просто "они", как воплощение недобрых сил.

- А запросто! Большой хозяин - Президиум Верховного Совета СССР, изволил помереть, не оставив завещания... Все от кого-то отделяются, вот и эти...

- А как ведет себя директор издательства?

Настя хотела представить себе реальную картину. Директор издательства по должности входил в состав редколлегии, то есть вроде был в подчинении у Главного газеты и обязан был бы выполнять его указания.

- Они его спаивают, - безнадежно махнул рукой Фофанов. - Взяли в плотное кольцо и не дают просохнуть. Он и раньше не отказывался, а сейчас тем более, когда бояться стало некого. Уже дважды кровь перекачивали...

Опять "они"! И Настя прямо спросила Фофанова, кого он имеет в виду.

- Два его зама, - Юрий Борисович назвал фамилии. - Главбух, начальники ведущих отделов - планового и бумаги, главный инженер, начальник отдела экспедирования...

- Ничего себе компания! - удивилась Настя. - Да ведь все эти люди были в номенклатуре редколлегии!

- Сами и взрастили, - согласился Фофанов. Он выдал ещё порцию информации:

- Мне кажется, что они пообещали ему процент от сделок.

- Иными словами, купили его?

- Можно и так сказать...

- Что же вы, редколлегия, собираетесь предпринять? - встревожено спросила Настя. Все-таки речь шла о её родной газете.

- Дай не мне - газете взаймы, чтобы перекрутиться хотя бы первое время. Зарплату платить нечем, за бумагу заплатить нечем! Нечем, нечем, нечем!

Юрий Борисович впадал в истерику. Настя налила ему коньяк:

- Выпей, успокаивает.

И с беспощадной откровенностью сказала:

- Ничем тебе не могу помочь, Юрий Борисович. И рада бы, но не могу! В завещании тети есть пункт, запрещающий расходовать деньги на политическую деятельность. А газета - это политика, большая политика...

Она врала, сочиняя правдоподобную версию на ходу.

- Значит, не можешь,.. - сник Юрий Борисович. Он явно многое ждал от встречи с Настей и вот...