Лин Гамильтон - Гнев Шибальбы

Но как дон Эрнан узнает его? Как ему угадать, кто хочет ему помочь, а кто желает ему смерти? Ответ неизвестен.

Труп за баком для воды, как я узнала день спустя, после того как обнаружила его, принадлежал молодому человеку по имени Луис Валлеспино.

И по сей день я очень смутно помню, что же произошло после того, как я коснулась его мертвой руки. Единственное, что я могу сказать наверняка, это то, что я никогда не смогу забыть его лица. Оно было спокойным, с длинными-предлинными ресницами и лишь намеком на пушок над верхней губой, возможно, первая попытка отрастить усы. Юноша на пороге зрелости. Ему было не больше пятнадцати или шестнадцати.

Сбоку на голове был виден след от удара, оказавшегося смертельным. Его тело, так неестественно торчащее из-за бака для воды, напоминало Тряпичного Энди [11] Имя тряпичной куклы, деревенского мальчика, придуманного художником Джонни Груэлли в 1915 году. и от этого он казался еще моложе и уязвимее.

Каким бы ни был Луис Валлеспино при жизни, мертвым он казался очень милым. Выражение его лица показалось мне печальным, словно он осознал утрату шансов на жизнь. Хотя, быть может, это лишь отражение моей собственной скорби при виде этого юного лица.

Мне показалось, что время замерло на то короткое мгновение, что я таращилась на него. Затем меня охватил ужас от увиденного. Помню, что, словно в кошмарном сне, я попыталась закричать, но не смогла произнести ни звука. Я попыталась встать, но мышцы меня не слушались.

Затем мне удалось подняться и вцепиться в вентиляционный люк. Он был не заперт, и я, почти падая, спустилась по деревянной лестнице, ведущей на нижний этаж, а затем направилась к лестничному колодцу, выход из которого вел на задворки музея.

Я смутно помню, как я поймала такси у площади перед зданием музея, и попросила водителя отвезти меня в «Каса де лас Буганвильяс». Сомневаюсь, что по прибытии в гостиницу я смогла что-то связно рассказать, но Сантьяго и хватило этого, и он вызвал полицию и послал за врачом. Доктор сделал мне укол, и я отключилась до утра.

Проснувшись, я обнаружила, что у двери моего номера дежурит полицейский. На мой взгляд, это не слишком украшало обстановку, а также не особенно улучшало мое настроение.

Наверно, когда я выглянула за дверь, дежуривший офицер полиции сообщил, что я проснулась, потому что, когда я приняла душ и оделась, мой «любимый» полицейский Игнасио Мартинес уже поджидал меня внизу.

Теперь можно попробовать немного схитрить! Без сомнения, его первым вопросом будет что-то вроде: «Что именно вы делали на крыше музея, сеньора?»

Принимая душ, я обдумала несколько вариантов ответа. Проблема, связанная с ложью, как всем нам известно, заключается в том, что стоит вам начать лгать, и уже трудно остановиться. Моя вина заключалась в том, что я не рассказала Мартинесу все, что знала об ограблении в баре и о том, зачем я приехала повидаться с доном Эрнаном. Мне всегда было приятно сознавать, что подобное, а именно ложь, не является для меня нормой поведения в подобной ситуации, но Мартинес не принадлежал к числу тех, кому я была готова доверить своих друзей или себя, коли на то пошло. Я не была уверена в том, как он отреагирует на мои попытки обыскать офис дона Эрнана, поэтому теперь мне придется солгать, чтобы найти выход из положения. Вопрос в том, какой ответ мне выбрать.

Может: «Я поднялась по ступенькам, надеясь встретиться с доном Эрнаном, и, заблудившись на лестнице, случайно оказалась на крыше»?

Или тот, что был ближе к правде: «Я пришла повидаться с доном Эрнаном, у меня был ключ, я вылезла на пожарную площадку (одному Богу известно, зачем!), окно за мной закрылось, и я воспользовалась лестницей, ведущей на крышу, чтобы выбраться из музея»?

Но Мартинес, со своей манерой все контролировать, меня удивил.

— Я считаю, сеньора, что ваша жизнь — в опасности, — была его первая фраза.

Я не знала, что ответить.

— Вы обязаны рассказать мне, где находится доктор Кастильо Ривас.

— Вы хотите сказать, что ваше первое и второе заявление как-то связаны? — выдавила из себя я.

Он посмотрел на меня так, словно я была умственно отсталой или безнадежно наивной.

— Позвольте мне объяснить вам, сеньора, — произнес он самым снисходительным тоном, на который только был способен. Этот человек доводил снисхождение до уровня искусства. — Доктор Кастильо и сеньор Гомес Ариас имели некоторые разногласия, по заявлению самого сеньора Гомеса Ариаса, касательно статуэтки. Вскоре после этого статуэтка была украдена группировкой, называющей себя «Дети (он сделал ударение на слове “дети”) Говорящего Креста». На следующий день в музее, или в данном случае на крыше музея, обнаружено тело молодого человека, с которым доктор Кастильо знаком уже несколько лет. Совпадение, сеньора? Я так не думаю.