Наталья Андреева - Любовь.ru. Любовь и смерть в прямом эфире

— На вашем месте, — не выдерживает Люська, — на вашем месте, Яков Савельевич, я бы осадила эту нахалку. Садитесь к Серафиме Евгеньевне и забудьте свой последний писаный маслом интерьер. Выставите картину за дверь вместе с этой юной нахалкой.

— Поздно, — игривым голосом говорит Виолетта, — мы уже стали с Яшей так близки!

Ирисова громко ахает, Кучеренко бормочет:

— Что ты такое плетешь?

— В смысле духовно, — громко хохочет Виолетта. Потом поднимает бокал: — Ну, за здоровье! И за наше семейное счастье!

Серафиме Евгеньевне плохо. Она бледнеет, а блондинка, усмехаясь, говорит:

— Я же не сказала конкретно — за чье. За наше общее семейное счастье. Ведь мы с вами все — одна большая единая семья. Разве не так? Коллектив единомышленников, сплоченный общей задачей: насыпать друг другу соли на хвост. А впрочем, что касается личного семейного счастья, если Яков Савельевич выиграет два миллиона, я пожалуй что и рискну. Яков Савельевич, ау! Я делаю вам предложение. Неприличное!

Кучеренко наконец тяжело плюхается в кресло, стоящее рядом с креслом Серафимы Евгеньевны. Виолетта одним жадным глотком допивает бокал:

— Ха-ха-ха! Жених сбежал! Должно быть, у нашего Яши интимные проблемы: ему нипочем не справиться с молоденькой.

— Ну, разошлась! — брезгливо морщится Люська.

— Ничего не поделаешь: гены, — качает головой Зося.

— На свои посмотри, — огрызается Виолетта. — Интересно, розовость передается по наследству? Или это болезнь?

— Заразная, — прищуривается Зося.

— Тогда на Крокодилицу дыхни, — просит ее Виолетта. — Глядишь, мне достанется ее Сережа.

Люське стоит больших трудов себя сдержать. Она пожимает плечами и переводит разговор на другую тему:

— Интересно, кто будут те двое, которым предстоит провести, общаясь только друг с другом, последнюю неделю в этом доме?

— Боишься, что это будем мы с тобой? — усмехается Виолетта. — Нет, милая. Ты в любом случае пролетаешь.

— Почему это я пролетаю? Да еще и в любом случае?

— Потому. — Виолетта загадочно улыбается.

И Любе, которая внимательно слушает этот диалог, вновь становится страшно за Люську. Виолетте что-то известно. Неужели все роли в этом телешоу расписаны заранее? Но Люська не сдается:

— Учти: все может случиться. Интересно, а рабы в «Лицезрении любви» пытались бунтовать?

— Это бесполезно, — говорит Зося. — Кто пойдет против Римской империи? Даже времен ее заката? Рабы — это только рабы. Их купили, они и делают то, что велено. Потому что за хозяином сила.

Виолетта вдруг хмурится и резко поднимается с дивана:

— Еще хочу вина.

— Не многовато тебе, девочка? — ехидничает Люська.

— Заткнись, — грубит Виолетта. Видно, что ей не по себе. Подходит к бару, наливает полный стакан: — Шли бы вы куда подальше со своим Древним Римом. Все это просто плесень. Зеленая плесень. Рабы, Рим… Знали бы вы, что это такое… Чистюли…

— Наша девушка-то, похоже, девушка по вызову. — Сверху спускается Алексей Градов в спортивном костюме. — У нее просто вошло в привычку себя предлагать.

— Заткнись! — орет Виолетта. — Ничего подобного!

— А занятный был бы скандал: среди участников «Игры на вылет» путана-профессионалка! — не отстает программист. — Кажется, такое уже было. И, кажется, в Испании. Небольшой скандальчик: в «Игре» отнюдь не случайно оказались две девочки по вызову и одна профессиональная модель. Виолетта, ты же у нас, пардон, манекенщица?

— Придурок! — сорвавшись, блондинка кидает в Градова стакан.

Ее рейтинг после этого эпизода должен взлететь еще больше.

Программист вытирает брызги красного вина с дорогого спортивного костюма. Зося с салфеткой бросается ему помогать. Люська подходит с другой стороны, тоже с салфеткой:

— Вот дура! Костюм испортила! Леша, я постираю.

— Да зачем же. Не надо, — бормочет Градов. Кучеренко вновь облизывает губы:

— И вино разлили. Жалко.

— Ах, какой красивый был ковер! — вздыхает Ирисова.

— Да, я модель, — орет Виолетта. — Самая настоящая! И буду актрисой! Знаменитой! Обязательно буду!

— Да кто бы сомневался. — Люська старательно промакивает салфеткой винные пятна.

Серафима Евгеньевна приободрилась. Вновь трогает за рукав Кучеренко:

— Яков Савельевич, не хотите чаю?

— Что? — Кучеренко смотрит в сторону, а Люба никак не может сообразить, куда направлен его взгляд. Жадный, тоскующий. Что-то с Кучеренко творится.

— Чаю не хотите ли?

— Я… Мне… Нехорошо.