Наталья Андреева - Любовь.ru. Любовь и смерть в прямом эфире

Несколько минут она неумело, ломая ногти, рвет картон, достает круги уже готового, но замороженного дрожжевого теста, на котором набросано что-то разноцветное и не слишком аппетитное.

— Это будет вкусно! — стараясь придать голосу как можно больше энтузиазма, сообщает Залесская телезрителям.

Возле СВЧ-печки она несколько минут вздыхает, примеривается и наконец запихивает в нее две пиццы, захлопывает дверцу и начинает колдовать с кнопками. Потом кидается к столу, смотрит инструкцию, написанную на коробке из-под пиццы.

— Помочь? — В дверях появляется Люська.

— Я уже справилась сама. У нас ведь сегодня субботний ужин.

— Прощальный, — замечает Апельсинчик. — Завтра будем ужинать уже без кого-то.

— Да-да, — рассеянно говорит писательница. — И я решила приготовить что-нибудь парадное, праздничное.

— Вы всю пиццу из морозилки выгребли?! — громко ахает Люська, увидев на столе коробки. — Но зачем? Я же сама могу ее приготовить, но, может быть, именно меня завтра здесь и не будет?

— Да бросьте! — печально говорит Залесская. — Я прекрасно знаю, что это у меня самый низкий рейтинг!

— Почему? — удивляется Люська.

— Я самая некрасивая, самая неинтересная, самая скучная, глупая, плохая… Я…

— Да что это с вами?

Залесская всхлипывает:

— Как жаль, что я не воспользовалась случаем и не научилась у вас готовить! Как жаль! А это действительно просто?

— Что?

— Пицца?

— Конечно. Надо только приготовить дрожжевое тесто. Вообще-то можно и пресное, с добавлением разрыхлителя, но я люблю именно дрожжевое, настоящее.

— А как? Как его делают? Дрожжевое?

— Сначала надо приготовить опару. Берете стакан молока, чуть подогреваете…

— Ой, погодите, я запишу! — Залесская из одного бездонного кармана выхватывает ручку и блокнот.

— Я вам сама потом запишу.

— Потом… Да… Но потом меня не будет…

— Да перестаньте вы!

— Нет, я… Это ужасно!

— Пицца сгорит!

— Ай! — Обе кидаются к печке, лампочка уже давно подает сигнал: готово!

— Но пока все соберутся, она остынет! — отчаянно говорит Залесская и снова начинает всхлипывать. Люська в растерянности:

— Да что случилось?!

— Ничего… ничего не будет… Ничего не получится… Моя мечта… моя книга…

— Ну почему, почему вы решили, что самый низкий рейтинг у вас?

— У меня. Я так ничего и не смогла. Хотела сказать так много… много интересного. Почему? Почему не получилось? Господи, неужели же я глупа? Я глупа! Ведь у меня же больше ничего нет! Только надежда на то, что я делаю что-то очень важное и нужное… Ничего. Ни семьи, ни детей… Только надежда.

— Ничего, не надо так переживать: поедят и холодную! — утешает ее Люська.

В кухне появляется Серафима Евгеньевна:

— Что случилось?

— Карты у вас с собой? — кидается к ней Люська.

— Да, конечно. А что…

— Пойдите погадайте Марии… э-э-э… Черт, забыла!

— Мих… Михайловне, — всхлипывает писательница.

— И смотрите, чтобы никаких пиковых тузов! — грозно предупреждает Люська пожилую актрису.

— Но как же? Это же карты? — растерянно бормочет Ирисова.

Люська начинает сама командовать на кухне. Люба, повернувшись к Стасу, говорит:

— Да у нее самая настоящая истерика!

— У Люськи?

— У Залесской! Ты что, не видишь?

— Ну и что?

— Как мог попасть в «Игру» человек с явными отклонениями в психике? Неизвестно еще, что за лекарства она пьет! У нее же явно признаки перманентной депрессии.

— Да? А я вот этого не замечаю. По-моему, ничего особенного. Человек как человек, — пожимает плечами Стас. — Ну, всплакнула немножко. Все вы бабы такие.

— Но…

— Не мешай смотреть.

…Они уже дружно носят тарелки в гостиную. Кроме Серафимы Евгеньевны, которая, надо заметить, немного ленива и сейчас пользуется случаем: раскидывает карты перед Залесской и не помогает остальным накрывать на стол:

— Милочка, у вас в голове сплошные проблемы! И в ногах тоже.

— Как это в ногах? — кисло спрашивает Залесская.

— Я имею в виду те карты, что лежат внизу, под дамой червей. Да, я решила, что вы — дама червей. Потому что треф — это замужняя, а бубен — девушка незамужняя, но юная. Можно было бы взять даму пик, но… Простите, волосы у вас крашеные?

— Что? О-о-о! Волосы! — берется рукой за горло Залесская, словно хочет себя удушить.

— Милочка, я, право, не хотела. Если это для вас так болезненно… Так вернемся к тому, что у нас в ногах. Так… Семерка треф, десятка пик. Вообще-то это означает больную постель.