Андрей Троицкий - Любовь, похожая на смерть

– Всех на уши поставлю, – пообещал Сыч, – но достану того урода. Ну, свидетеля в смысле…

– Сделаем так, – обратился Девяткин к Сычу. – Ты, капитан, подключи к поискам личный состав здешней милиции. Пусть обойдут те дома, что стоят на пригорке. И две прилегающие улицы. А мы с тобой заглянем в эти здания, что рядом с местом происшествия.

Лебедев, стоявший в отдалении, слушал монолог и думал, что упущено много времени. Свидетеля могли найти убийцы. И плавает он сейчас где-нибудь в речке, привязанный к металлической болванке…

– Последний вопрос: где женский красный зонт?

– В камере хранения вещественных доказательств, – ответил Сыч. – Это в прокуратуре. Мы думали, что зонт попал сюда случайно. Но на всякий случай приобщили его к материалам следствия.

– Лебедев, я остаюсь с капитаном Сычом, – сказал Девяткин. – А ты садись в машину и двигай в прокуратуру. Оставь расписку и забери тот красный зонт.

Девяткин кивнул на стоявший у обочины «Форд».

– Это такси? – спросил Сыч.

– Это моя машина, – сухо ответил Девяткин. – Не нравится?

– Очень нравится, – Сыч понял, что сказал что-то такое, чего говорить не следовало. Он прижал руки к груди и улыбнулся. – Хорошая машина. Только на такси похожа. Немного. Потому что желтая.

– Она не желтая, – вздохнул Девяткин. – Уже вспотел объяснять, что она оранжевая.

– Я и говорю – оранжевая, – живо согласился Сыч.

Самолет из Нью-Йорка приземлился в московском аэропорту Шереметьево около полудня. Офицера, дежурившего на пункте паспортного контроля, смутила справка, выданная Алле Носковой в русском консульстве Нью-Йорка. Вызвали старшего офицера, который долго рассматривал бумажку, затем задал несколько вопросов.

Пришлось объяснять, что заграничный паспорт Носковой украден в Нью-Йорке, взамен него в консульстве выдали эту справку. Офицер кивнул, набрал номер телефона и коротко переговорил с кем-то из начальства. Закончив разговор, сказал, что справка останется здесь, на пограничном контроле.

Возле выхода из аэропорта стоял «Фольксваген», который прислала адвокатская контора «Саморуков и компаньоны», где работал Радченко. Стас Гуляев упал на заднее сиденье и смежил веки. Он панически боялся полетов на самолетах и теперь, после страшной бессонной ночи, чувствовал себя так, будто из него вытряхнули душу и забыли поставить ее на место. Прошлым вечером лайнер попал в зону турбулентности, Стас намертво вцепился в подлокотники кресла и приготовился умереть. А когда перестало трясти, темноту ночи разорвало огненное свечение на востоке. Самолет стремительно мчался сквозь непроглядную ночь навстречу солнцу, цвет неба менялся. По синему бархату рассыпались неестественно крупные сверкающие звезды. Забыв о страхах, Стас прилип к иллюминатору, не в силах оторваться от завораживающего зрелища…

Алла устроилась впереди рядом с водителем. Сосредоточенная на своих мыслях, она была молчалива. Через час машина подкатила к высокому мрачному зданию, остановилась во дворе у среднего подъезда. Здесь квартира Аллы, точнее, две большие квартиры на двенадцатом этаже. Радченко вытащил из багажника чемодан и пошел к подъезду.

Двери лифта открылись, Алла и Радченко вышли из кабины и остановились, удивленно оглядываясь по сторонам. Небольшая лестничная площадка превратилась в склад строительных материалов: мешков с бетонной смесью и ящиков с плиткой. Пол заляпан краской, возле лифта стоит раздвижная лестница. В ведре с мутной водой малярные кисти с длинными рукоятками. Двое мужчин в комбинезонах смолили сигареты.

– Здравствуйте, – сказала Алла.

– Здравствуйте, – один из мужчин плюнул на кончик сигареты и, бросив ее на пол, растоптал башмаком. – Вы к кому?

Алла, не ответив, шагнула ко второй двери, вытащила из сумочки ключи. И отступила в сторону, поняв, что в ее отсутствие замки на дверях поменяли.

– Это хозяйка квартиры, – сказал Радченко рабочим. – Она хотела бы войти в помещение. И посмотреть, что там происходит.

Строители переглянулись.

– Ясно что: ремонт, – сказал один из мужиков. – А какая же это хозяйка? Можно узнать? Я тут бригадир. Отвечаю за все работы. И еще за то, чтобы посторонних на этаже не было.

– Хозяйка тут одна, – ответил Радченко. – Алла Носкова. Обе квартиры на этаже принадлежат ей. Итак, можно войти?

– Я слышал, с Аллой Носковой какое-то недоразумение случилось, – бригадир сверлил Радченко черными близко посаженными глазами, полными недоверия. – То ли в больнице она, то ли что… Я человек маленький, мне не положено знать, где господа досуг проводят. Только Носковой тут быть не может.