Андрей Троицкий: Любовь, похожая на смерть

Сейчас Солод желал только одного: услышать в телефонной трубке голос Вадима Гурского. Но тот, потерявшись где-то в районе Элисты, упорно молчал. На телефонные звонки по спутниковому телефону не отвечал ни он сам, ни его парни, и что происходит там, за две тысячи верст от Москвы, неизвестно. Время идет, но ясности не прибавляется.

Солод сказал себе, что пока нет поводов для серьезного беспокойства. Ну, не смог Гурский выйти на связь, так что с того? Он может руководствоваться какими-то своими, известными только ему резонами. Не позвонил сегодня, так объявится завтра. И скажет, что возвращается с хорошими новостями. Гурский не мальчишка, а профессионал высокого класса, его преданность хозяину вне всяких сомнений. Но если известий не будет, на его поиски придется отрядить парней из охраны и парочку хороших юристов. Гурский найдется. Все это так, все верно. И все же на душе было тяжело и гадко…

Солод вошел в мезонин, в приемной возле стола секретаря бросил раскрытый зонт, по плохо освещенному коридору прошел к кабинету, распахнув дверь ударом ноги. Здесь был включен только нижний свет. В камине потрескивали дрова, а бутылка двадцатичетырехлетнего скотча, оставленная на рабочем столе еще до его задержания ментами, притягивала взгляд, словно ножки красивой женщины. Солод взял с книжного стеллажа стакан, вытащил из холодильника банку содовой. Упав в кресло, налил виски на три пальца, капнул немного воды. Сделал глоток, сунул в рот сигару.

И вспомнил физиономию Девяткина, наглую и самоуверенную. В эту минуту показалось, что именно проклятый Девяткин – виновник всех его неприятностей, больших и малых. Солод сжал стакан, но тут же ослабил хватку, подумав, что стекло может лопнуть, а он порежет битым стеклом ладонь и пальцы. Надо подумать, что сделать с этим козлом. Какую ему устроить жизнь и какую смерть. Конечно, хочется все сделать побыстрее, но торопиться в таких случаях не следует. Пусть Девяткина для начала с позором вытурят с ментовской службы, скажем, за получение взятки.

Это будет нетрудно подстроить. Взятка – это хорошо… Но надо чего-то довесить. Скажем: чрезмерное применение силы на допросах, а в результате – смерть подследственного. Хорошо бы беременной женщины, а еще лучше подростка. Это тоже можно будет устроить. Найдутся менты, которые за деньги выполнят грязную работу, а потом дадут показания против Девяткина. А там суд, тюрьма… Издевательства и побои сокамерников и надзирателей… Тяжелые травмы, отбитые почки, гниющие язвы на теле… Медленная мучительная агония в тюремном лазарете… Неплохо.

И хорошо бы еще навести справки, есть ли у Девяткина близкие родственники. С ними ведь может произойти несчастный случай, их могут ограбить и порезать уголовники. А потом – больница, пьяный неквалифицированный хирург, похожий на мясника… Девяткин узнает о трагических событиях, когда сам одной ногой уже будет в могиле. И не сможет спасти близких людей, даже не увидит их перед смертью. Это будет больно…

Телефонный звонок заставил Солода вздрогнуть. Он снял трубку и услышал низкий шепелявый голос человека, который представился Сашей Кротовым.

– Да, помню, помню, – ответил Солод. – А как же… Конечно.

Он действительно вспомнил приятеля, некоего Кротова, с которым не виделся… уже и не вспомнить, сколько лет. Когда-то давно, на заре туманной юности, работали вместе – за разумную плату предоставляли коммерсантам защиту от бандитов. Собственно, никто на коммерсантов не нападал. Сам Солод договаривался с уголовниками, чтобы те пугали богатых мальчиков, а он их якобы защищал и стриг купоны. Позднее он нашел себе более прибыльное занятие, а Кротов угодил за решетку.

Да, в свое время у Солода было много друзей. Теперь они уступили место нужным людям и партнерам по бизнесу. Но иногда старые приятели, многих из которых Солод считал умершими, вдруг появлялись из ниоткуда. Через общих знакомых доставали его телефон. Звонили, не понимая, что между ними и Солодом теперь лежит пропасть, которую нельзя перепрыгнуть или обойти стороной. Их бывший друг стал большим человеком, у него высокое общественное положение, связи, деньги. А старые дружки остаются на обочине жизни. Перебиваются мелкими заработками, дальше завтрашнего дня не заглядывают, водят дружбу с сомнительными личностями.

– Ну, как жив, старина? – голос Кротова звучал с нарочитой бодростью. – У меня через две недели день рождения. Юбилей. Сорок пять годиков стукнет. Хотелось бы увидеть тебя на торжестве. Будет Сашка Шилов. Помнишь? Он недавно женился в седьмой раз. Да… Купил новой жене шубу и машину. Я ему говорю: ты совсем воровать разучился, если покупаешь такие вещи. Раньше ты просто брал все то, что нравилось. Ты меня слушаешь?