Алексей Кленов - Зуб дракона

А каково ему, бедолаге, вот так всю жизнь слушать за спиной сочувствующие вздохи? Мне вспомнилось, как я накинулся на бедного придурка, и щеки невольно заполыхали от стыда. Мне вдруг показалось, что все вокруг узнают меня и тычут мне в спину пальцами, а телеграфистка, сидящая за барьером, поодаль, та самая, что отрывала меня от дурачка, как-то подозрительно и с немым укором смотрит на меня. Нелепое, по сути, ощущение было настолько сильным, что я поневоле обернулся, чтобы удостовериться, что никто не обращает на меня внимания.

Обернулся и… увидел Вовчика, собственной персоной. В голове испуганно промелькнуло: іМать-перемать, еще галлюцинаций мне не хваталоі. Я несколько раз моргнул, крепко зажмурился и снова открыл глаза. Вовчик не исчезал. Все же живой дурачок лучше, чем видение. Но уж только дудки, меня на этом больше не возьмете. Один раз я уже прокололся, как последний идиот, больше не желаю. Хотя… Если бы я не был уверен, что это все тот же Вовка-дурачок, я был бы готов поклясться, что он действительно грабитель. Во всяком случае, пистолет у него выглядит вполне настоящим.

Недобро покосившись на Вовчика, я снова повернулся к барьеру и придвинул к себе бланк. Однако что-то тревожило меня. Тупо уставившись в барьер, я мучительно пытался понять, что же меня беспокоит. Как будто что-то под сердцем кольнуло, когда я увидел дурачка.

И вдруг я понял. Глаза! Его глаза, когда он встретился со мной взглядом. На те несколько мгновений, что наши взгляды пересеклись, его глаза из мутно-идиотских вдруг стали совершенно осмысленными, и, как мне показалось, в них мелькнул страх. Я еще раз искоса взглянул в его сторону, но взгляда его мне перехватить не удалось. Вовчик шатался по почтамту, приставая к посетителям и дурачась, и (снова меня что-то толкнуло изнутри!), как показалось, старательно избегал встречаться со мной взглядом. Вот он подошел к какому-то мужику с угловатым черепом и стал, кривляясь, что-то у него клянчить. Мужик, улыбаясь, что-то ответил вполголоса и покачал головой.

Мысленно я обругал себя: іСупермен хренов! Напугал парня так, что он штаны замарал. Вполне естественно, что твоя рожа ему запомнилась, и теперь он тебя боится, уже подсознательно. Что тут особенного?і.

Решив больше не обращать на дурачка внимания, я протянул в окошечко заполненный бланк и деньги. Вовчик тем временем все шатался по почтамту и в какой-то момент оказался за барьером. Я видел, как он промелькнул за спиной кассирши, принимавшей у меня деньги, и оказался в соседнем отделе, там, где выдавали пенсии. Боковым зрением я заметил, как он наклонился к кассирше, которая ни за что облаяла меня, и даже расслышал, несмотря на гул, его монотонное бормотание:

— Дай денежку, ну дай…

Я подумал, что она облает его и пошлет подальше, но, вопреки моему ожиданию, бабенка на мгновение прервалась, коротко взглянула на дурачка и добродушно сказала:

— Это ты, Вовка? Уйди, дурачок, не мешай работать.

Я невольно прислушался, посматривая на них. Вместо того чтобы отойти, придурок приставил к затылку женщины пистолет и тихо, но отчетливо, совершенно иным, не нудным и плаксивым, а ясным и уверенным голосом произнес:

— Заткнись, сука. Открывай сейф, а не то башку прострелю.

Я насторожился. Последние его слова не были похожи на пустую угрозу. Глуховатые старухи по эту сторону барьера продолжали судачить в ожидании своей очереди и, казалось, ничего не слышали. А может, мне действительно показалось? Не хватало еще слуховых галлюцинаций…

Додумать эту мысль до логического завершения я не успел. Прерывая ход моих рассуждений, грохнул выстрел, кассирша дернулась и повалилась грудью на стол, глухо ударившись головой о столешницу. Из-под ее лица растекалась ярко-алая лужа, заливая лежащие на столе деньги и пенсионные карточки.

Старухи с визгом ринулись от барьера. Задние, еще не понимая, что произошло, тоже заверещали, усиливая панику.

Совершенно обалдевший от неожиданности и потерявший дар речи, я в упор смотрел на Вовчика, все еще не веря в реальность происходящего. Он с сумасшедшим видом переводил взгляд с пистолета на мертвую кассиршу и обратно, словно силясь понять, что же произошло, и не понимая, как это случилось. Глаза его, совершенно ясные, безо всяких признаков безумия, были полны страха и какой-то волчьей затравленности. Рука с пистолетом мелко подрагивала.

За спиной у меня верещали старухи, какой-то дедок смачно матерился и тоненько вскрикивал: