Алексей Кленов: В понедельник я убит...

Поднявшись, Коренев прошел до двери, приостановился, и, обернувшись, по-человечески улыбнулся, и сказал:

— Ты молодец, Антон. Спасибо тебе за все. И — поздравляю с победой. Дай Бог, не с последней…

Когда он вышел, в палату ввалился как медведь Андрюха Гущин, улыбаясь шире ушей. Рухнув на стул, он добродушно похлопал меня по руке:

— Утешать не буду, я не по этой части. Поздравлять тоже. Жив, победил и молодец. Чего хвалить то? Хороший человек это не профессия. А я всегда говорил, что ты боец…

Воровато оглянувшись на дверь, Андрюха ловко извлек из-под куртки крохотную фляжку, три пачки сигарет и зажигалку. Сигареты и зажигалку запихнул под матрас:

— Затарь получше, не то отберут. А сейчас жахнем по глоточку, за твое здоровье.

И присосался, стервец, с нескрываемым удовольствием. Мне буквально глоточек и остался. Спасибо и на этом…

А Андрюха, нисколько не смущаясь своим аппетитом, продолжил:

— Тут такие дела, Антоха… Вчера генеральный клятвенно заверил коллектив, что восстановит тебя на работе, и даже даст собственную программу. И поклялся, что прилюдно съест свой галстук, если будет не так. Наши ведь такой кипиш подняли из-за тебя… Так что вместе нам уже не работать, будешь ты лицом телеканала. Жаль. Ты прирожденный журналист. Но у тебя везде получится. Талантливый человек талантлив во всем. Да, тут с тобой поговорить хотели…

Вытащив мобильник, Андрюха набрал номер и замер в ожидании, корча гримасы и подмигивая мне. Я поинтересовался:

— Кто?

Андрюха многозначительно приложил палец к губам, и замотал головой. Но через пару секунд вякнул в трубку:

— Алло… Алло, это я, Андрей… Да он рядом… Передаю трубку…

Я взял трубку и услышал такой родной голос, что спазм в голе почувствовал. Ульянка, солнышко мое… Вот кто меня вернет к жизни лучше всяких капельниц и пилюль…

А солнышко было в своем репертуаре. Из трубки донеслись Ульянкины всхлипывания, и плаксивый голосок запричитал:

— Антошка, дурачок, ну что с тобой опять, а? Андрей сказал, что ты легко ранен, только я не верю. Он соврал? Ну что ты молчишь? Весь простреленный, да? Ты как дите неразумное, одного оставлять совсем нельзя. Я тут с ума схожу, а ты лежишь себе и все тебе по фигу. Ну что ты молчишь, Полетаев, твою мать!!!

Улыбаясь во весь рот, я все же вклинил словечко:

— Солнышко, ты же мне слова сказать не даешь…

— А что молчишь?! Говори!

— Говорю… Я жив. Практически здоров. Ранен легко, и скоро приеду к тебе. Хотя теперь ты и сама можешь вернуться. В общем, все хорошо. После больницы меня восстановят на работе, у меня будет своя передача. Так что ты выйдешь замуж за успешного журналиста, а не за вечную ходячую проблему. Хотя мы с тобой два сапога пара.

Ульянка на том конце рявкнула: "Дурак!", и я, совершенно зримо, представил, как она притопнула при этом ножкой. И на сердце стало так тепло…

Чтобы закрепить успех, и не дать Ульянке разразиться проклятиями на мою больную голову, я попросил:

— Уленька-кисуленька, я должен тебе одну вещь сказать. Только не перебивай, ага?

Помолчав, Ульянка вздохнула, и покорно согласилась:

— Хорошо, не буду. Что ты хотел сказать?

Собравшись с духом, я вспомнил пожелание дальнобойщика Дамира, и сказал:

— Недавно один человек мне посоветовал… Очень хороший человек, его теперь нет… В общем, я люблю тебя, привереда ты моя. И буду счастлив, когда ты станешь моей женой…

В трубке долго было тихо. Потом снова послышались всхлипывания, и непривычно нежный голосок Ульянки прошептал:

— Я тоже тебя люблю, дурачок ты мой ненаглядный… Выздоравливай. Я выезжаю сегодня же…

А Андрюха, прекрасно все слышавший, улыбнулся уже совсем на пределе допустимого, и показал мне большой палец.

В общем, жизнь прекрасна, господа. И она продолжается…