Михаил Васильев - Грибник

Окончательно проснулся, услышав слово "грибы". Или померещилось?

— Хоть грибок высохнет в такую жару, плесень всякая. Моль вот развелась…

Опять соседи.

— Это не моль. Ночная бабочка…

— Ага, бабочка!.. Таких ночных бабочек у меня полный шкаф.

— Надо клетку с попугаем прикрыть. Пусть заснет. А то скрежещет всю ночь, бормочет. Тоска от него.

Странный свет проникал в комнату, будто снаружи, за окном что-то горело. Что это, закат? Пахло горящим мусором. Трудно было понять, сколько сейчас времени, в какой части суток он очутился. К запаху гари, доносящейся из горящих подмосковных лесов, примешивался запах цементной пыли — неподалеку, на улице Ткачей ломали общагу, бывшую тюрьму.

Артур встал у окна. Он ел кашу прямо из кастрюли, скреб ложкой по алюминиевой стенке.

Внезапно очнулся и зазвенел, затрясся жестяной будильник. Звонок давно ожидаемый, но все равно неожиданный. Предназначенный для того, чтоб не пропустить встречу с Квазимодо. Сегодня Артур всем, кому мог, кого повстречал в театре, рассказал, что в двенадцать часов ночи на Калинкином мосту назначил встречу Квазимодо. В расчете, что до него это дойдет. А может быть, кто знает, сказал это и ему самому. Совсем не исключено.

В этот раз Артур рассчитывал совсем уж на авось, то есть вообще ничего не рассчитывал. Теперь оставалось верить только в какой-то сверхъестественно счастливый случай, невероятное везение. Так уже раньше везло Квазимодо. Голый фатализм.

"Как карта ляжет, — думал он сейчас. — Всякое бывает, случается. Вдруг удастся избавить людей от Квазимодо. Пусть все узнают, чего стоил скромный театральный библиотекарь. Наверное, уже после моей смерти. И Регина, конечно, поймет, что я пожертвовал собой ради нее. Ради ее спокойствия и благополучия. И всю оставшуюся у нее жизнь она будет помнить об Артуре из библиотеки".

"И это будет самым глубоким и светлым ее воспоминанием", — Артур даже пробормотал эти слова вслух.

Все металлическое, нагревшееся сегодня, еще не остыло, хранило тепло дня. Заказав по телефону такси, Артур заглянул в пустой чайник, прикидывая, успеет ли выпить чаю. Решившись, подхватил его за ручку и, выйдя в прихожую, сразу наткнулся на свежую стену. Вспомнил, что теперь он отделен совсем. Вспомнил еще о своих кастрюлях, тарелках… — "Что там еще было?" — оставшихся на кухне. Теперь уже навсегда.

Вошел в свой новый гальюн, совсем маленький, почти щель. Здесь ему поставили детского размера унитаз и раковину. Другие, побольше, то ли не вмещались сюда, то ли были дороже. Зато тут осталась часть окна, а между стеной и оконной рамой — щель в отделившийся от него благополучный мир.

Оттуда, кажется, слышны были голоса. Похоже, там праздновали. Может быть, обмывали его гальюн, и даже хозяйка была там. Среди других слышался ее голос.

— Покормили мы твоего пса. Колбасой из салата, — расслышал, а может быть, придумал Артур. Это говорил бригадир. — Ничего, ест! Когда прижмет, все съешь. Я, может, тоже раньше колбасу не жрал.

— Ымэнно, — отчетливо слышался голос Женьки. Говорил он, как и все, без акцента, но это слово произносил на чувашский, видимо, манер. — Ымэнно.

Артур отдал строителям обещанные деньги на обмывание построенного ему гальюна, но сам участвовать в торжестве отказался. Дико было сейчас гулять, совсем было не до этого.

За окном во дворе послышался автомобильный гудок, будто там ждали и торопили кого-то. Вспомнилось, как он в бессмысленном и непонятном ожидании торчал во дворе у Вовки Скачка.

"Башмачников Артур, — послышалось оттуда, — вас ожидают тут, внизу". Гулкий голос великана.

"Что за ерунда? Какие-то новые обычаи в таксофирмах возникли? Что это, мегафон?"

По пути Артур все-таки зашел в комнату и выглянул за окно.

Во дворе стоял, похожий на башмак, темно-красный "Москвич"- фургон. "Каблук", как его называли в народе. Совсем странно. До сих пор не приходилось наблюдать такие модели среди такси.

"Однако, быстро оно".

Было слышно, как кто-то сопит и вздыхает в мегафон.

Денег на такси едва хватало. Об этом Артур думал, спускаясь по лестнице подъезда. Он теперь давно не появлялся на Грибном архипелаге и не продавал грибы. Заказчики уже перестали звонить и напоминать об этом.

Выйдя, остановился на крыльце, глядя на "Москвич". Что-то во всем происходящем было не так, неправильно. Артур еще только не мог понять что. И тут увидел, как из окна "Москвича" высовывается голова в такой знакомой теперь маске-капюшоне с прорезями для глаз. Опять он! Появилась рука с наганом. Артур, оцепенев, смотрел в черную дыру ствола. Раздался выстрел, пуля звонко ударилась обо что-то, судя по звуку, металлическое над головой.