Михаил Васильев - Грибник

"Может, на самом деле пригодится, — пытался Артур утешить себя. Хорошо бы ему дать имя. Как мечу у рыцаря Ролана". Но пока ничего не придумывалось.

Договорились о том, что Артур отдаст тысячу рублей, когда появятся деньги. А он надеялся, что они скоро появятся. Может быть, сегодня.

— Ты давай, быстрее монету подтаскивай, — сказал Герыч уже на пороге в подъезд. — Сильно нужны отсиженные. Типа, на лечение организма. Гепатит, блин.

Плавучий ресторан, из которого вышел Артур, был ярко освещен, гремел музыкой. По набережной двигался народ, возле Медного всадника, перебивая друг друга, галдели японские туристы. Как всегда вечером Петербург веселел, становился оживленнее. Чувствовалось, как он постепенно становился летним.

Грудью так приятно ощущались лежащие во внутреннем кармане деньги. Много денег, почти пачка. Сегодня везло. Удалось даже получить долг за грибы в этом плавучем ресторане, здесь, на Адмиралтейской набережной. Грибы в нем взяли еще осенью, но так и расплатились, а ближе к зиме закрылись. Теперь вот ожили, возникли вновь.

Сюда Артур шел пешком, от заведения Аркадия Натановича. К счастью — и еще к какому счастью! — тот не обманул, рассчитался. Вчера в его "Гранд Кокете" взяли грибы необыкновенно легко, без обычного ворчания. Натаныч грибы брать не передумал, что делал часто и с удовольствием.

Высоко в небе был виден рекламный воздушный шар. Сейчас, в сумерках, рисунки и надписи на нем исчезли, остался только серый массивный с виду мешок, почему-то висящий в воздухе. Жутко хотелось котлету по-киевски, горячую, с кипящим маслом.

" И что теперь, в другой ресторан идти, чтобы здесь никого не удивить?" — Вспомнил, что сегодня он ничего не ел, только выпил чаю утром. Голод. Физиологическая паника внутри организма.

Но котлета означала по-ресторанному крупные траты. Хоть деньги сейчас и появились, но казалось невыносимым потратить так много. За эту зиму Артур обмельчал в потребностях.

Он остановился у белеющего в сумерках льва, даже положил ладонь на мускулистый каменный бок.

"Тогда, на площади Петровой,

Где дом в углу вознесся новый,

Где над возвышенным крыльцом

С подъятой лапой, как живые,

Стоят два льва сторожевые…"

Он теперь тоже как-то внезапно стал маленьким человеком, вроде Евгения, который сидел на этом льве. Наверное, Пушкину было бы интересно оказаться в этом времени — сейчас, когда стало так много маленьких людей. Самое благоприятное время, чтобы написать какую-нибудь очередную "Шинель" или "Медного всадника". Не хватает всего-навсего Пушкиных и Гоголей.

"Эпоха маленького человека".

Домой, к остаткам своего жилья возвращаться совсем не хотелось. Артур решил идти к Среднему театру. Посмотреть место, где он уже завтра будет служить.

Шел, на ходу жадно затягиваясь сигаретой. Такого давно делать не приходилось, дым показался горьким, и закружилась голова. Этой зимой он курить не то, чтобы бросил, просто перестал покупать сигареты из-за тотального безденежья. Теперь, наконец, дорвался, курил и курил, прикуривая одну сигарету от другой.

Невский проспект все больше заполнялся людьми.

"Ну да, воскресенье. Завтра мне на службу. Первый день на новом месте".

Свернул на полутемную Оффшорную улицу. Здесь, на разбитой обледенелой мостовой шел с трудом, переступая через самую накатанную наледь, семеня и иногда скользя в своих английских туфлях, будто на коньках. В стороне от центральных улиц сразу стало ясно, что совсем стемнело, уже почти ночь. Только недалеко от нового здания Валютной биржи ярко светили прожекторы вокруг закрытого деревянными лесами памятника. Ходили слухи, что Чубайсу. Там возились рабочие в телогрейках. Доносился шум, стук отбойных молотков и вой компрессора.

Когда-то где-то здесь была пирожковая. Кажется, вот она — есть и вывеска возле двери. Вблизи обнаружилось, что теперь это пивная "Пиво будешь?"

Хотя вывеску сменили и назвались так красиво, с пирожкового периода внутри почти ничего не изменилось. Те же высокие и круглые каменные столы советского периода. И народ был прежний, а может, прежнего типа.

Замена еде — пиво и здешняя закуска. Ну что ж, пойдет… Посетители здесь оказались замкнутыми, еще зимними, молчали. Артур заметил, что русский пьяница отчетливо делится на зимнего и летнего. Летом народ тут, еще в бытность пирожковой, был более открытым. Артур немало наслушался здесь летом.

"Голод — лучшая приправа… Где я это слышал?"