Татьяна Шахматова - Унесенные блогосферой

Я промолчал и покраснел. Говоря по правде, поход в MacDonald’s был для меня событием, которое я мог позволить себе не чаще двух-трех раз в месяц. Нельзя сказать, что я пришел в восторг, – все-таки отношение нашего общества к американскому общепиту хорошо известно. Так же, как и мои друзья, я небрежно заказал картонную коробочку и картонный стаканчик, фамильярно развалился на пластмассовом стуле, но в это самое время я втайне наслаждался аппетитным вкусом, запахом и прохладой кондиционеров. Мне почти не с чем было сравнивать, поэтому элементарный комфорт воспринимался как нечто замечательное. Но я вовсе не имел желания признаваться в этом кому бы то ни было. Вика, конечно, раскусила меня. Она сидела, обернутая, как и я, черной простыней и загадочно улыбалась на манер египетского Сфинкса. Из-за пленки на лице казалось, что у тетки, как и у нынешнего Сфинкса, вовсе отсутствует нос. Жуткое зрелище. Никогда не интересуйтесь, чем ваши знакомые женщины занимаются в салонах красоты.

– А ты знаешь, что по-настоящему характер человека раскрывается в тридцать лет? – внезапно перескочила она на другую тему. Она любила так делать, иногда это получалось кстати, сходило за экстравагантность, но чаще всего неожиданные перемены темы можно было сравнить с остановкой посреди дороги груженого самосвала, который на полном ходу дал зачем-то по тормозам, поднял кузов и вывалил все камешки-кирпичики предыдущего разговора вместе с собеседником.

Мама говорила, что это недостаток концентрации. В детстве бабушка даже заставляла сестер – Вику и мою маму за компанию – делать какие-то упражнения, чтобы наладить мозги: стишки учить, всякие ешки-матрешки психологические. Но, по-моему, все было наоборот. Если Вика чем и страдала, так это не недостатком, а избытком концентрации. Только концентрировалась она не на собеседнике, а на себе. Тибетская медицина советует иногда останавливать внутренний монолог, чтобы достичь гармонии, моя же тетка, уверен на все сто, просто лопнула бы от такой процедуры. Я привык и не обращал внимания.

– Нет, необязательно в тридцать, – продолжала она как ни в чем не бывало. – У кого-то в двадцать семь, у кого-то в тридцать три. Но возраст Иисуса Христа не случаен. Согласись, было бы гораздо логичнее, если бы Иисусу было лет сорок пять – пятьдесят. В это время человек уже умудрен жизнью, проповедуй да учи. Но нет! Ему было только тридцать три, когда он, так сказать, закончил свою земную карьеру. И это не случайно. Потому что решения, которые ты принимаешь в этом возрасте, нельзя списать ни на щенячью неопытность, ни на старческий маразм, ни на кризис среднего возраста. Решения полностью твои, и цели твои, и средства твои, и выбор твой. Страшное и прекрасное время.

На этих словах я вспомнил полку в нашей ванной комнате, которую я про себя называл «старость не радость». С сорочьим упорством Вика вклинивала в частокол всевозможных кремов и мазей очередного собрата. Не уверен, что она точно помнила назначение каждого предмета из этого пахучего легиона, но демонстрировать свой «страшный и прекрасный возраст» она точно не стремилась. Ей удавалось, надо сказать. То ли мази помогали, то ли наше семейное узкокостное сложение, но Вика на свои тридцать не выглядела.

– Наши убитые входили в возраст Христа. И вдруг им трагически подвернулась возможность выяснить, действительно ли блажен, кто праздник жизни рано оставил, не допив до дна…

– Да уж, весь этот праздник жизни в соцсетях выглядит теперь жутковато, – согласился я, обрадовавшись, что Вика, цитируя Пушкина, вернулась к теме убийства, однако я ошибся.

– Нет, я так вообще, к слову. – Тут в пьесе стояла бы ремарка «усмехнулась», но это снова было «хо-хо-хо». – Мне сегодня тоже предстоит встреча с одним товарищем в этом прекрасном возрасте. Он, в отличие от наших убитых, не лобстерами едиными жив. Он науку движет.

Вика снова куда-то перескочила, заговорив о своем, но в этот раз я не удержал нить, потому что моя парикмахер принялась за челку. Нелепо звучит «моя парикмахер». Лучше бы узнать имя этого небесного создания, но я не был настолько удачлив. Девушка встала так близко, что можно было разглядеть структуру ткани ее синего платья, юбка которого была похожа на колокольчик кукольного наряда. Вообще девушка поразительно напоминала персонажа диснеевского мультфильма: огромные карие глаза, пухлые розовые губки, длинные до пояса пшеничные волосы, тонкая талия. Все было идеально. Живого, а не придуманного художником человека в ней выдавали только контур бюстгальтера, обозначившийся под тканью платья, и чуть потрескавшаяся от сухости кожа возле ногтей.