Леонид Костомаров - Десять кругов ада

Ну а тут приезжаю с рейса - елки-моталки... Дети грязные, не кормлены, не одеты... Плачут, папочка родной... А этой суки нет. Я прямо затрясся весь. Накормил их, помыл, уложил спать. Бутылку, конечно, со злобы-то хватанул. Ружьишко, от отца осталось, зарядил, жду. Ну, попугать хотел, не убивать же... Кто ж за детьми будет ухаживать, окромя нее?

Приходит в полночь. Платок на боку, чулки сползли, пьяная, хохочет. Спрашиваю - где ж ты, сука такая, была, дети вот лежат... Смеется, стервь немытая. А ведь беременна тогда уже была, третьим. Ты ж, говорю, ребеночка в себе носишь, как же ты так пьешь, таскаешься с этими кобелями? "Какое тебе дело?" - отвечает...

Ну, не выдержал я, понятно... Как это - какое дело? Моего если ребеночка в себе носишь, кричу да по морде ей. А она, назло, что ли: какой он твой, кричит. Не твой! Ну, я тут из двух стволов ее, наповал...

НЕБО. ИНДЮШКИН ВОЛОДЯ

Родители должны были назвать меня Володей: моего папу звали Володя, а маму - Тамара. Я должен был родиться 23 апреля 1981 года. Но я не родился, не знаю почему. Мне было сказано, что я буду третьим ребенком в семье. Теперь я жду, когда родиться, но не знаю, у этих родителей или у других. Больше ничего пока не знаю. Все.

ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ

Майор слушал, не перебивая, скорбный путаный рассказ Индюшкина.

- Каюсь, - закончил потухший зэк, - но не зверь же я, любил ее... Виноват, конечно... Детей вот без матери оставил, какая-никакая, а все...

- Дети-то где? - осторожно спросил Медведев.

- У ее родителей. Мне ж расстрел заменили, помиловали. Теперь надо срок коротать, потом детям хоть деньгами помочь - что они там, в поселке, у стариков-то на пенсии перебиваются. Не о себе теперь речь, знаете... погрустнел совсем.

Майор оглядел его, ссутулившегося, большого, но беззащитного сейчас перед детским горем своих полусирот.

- Ладно, работайте, и все наладится...

Индюшкин равнодушно кивнул.

- А первый раз за что отсиживали?

- Первый? Семь лет назад освободился по амнистии. С общего режима. Аварию сделал, человека сбил.

Значит, и там жертвы, подумал Медведев. Вот ведь как судьба распоряжается: незлой в общем-то человек сеет вокруг себя смерть, сам того не желая. Столько греха легло на одну душу...

- Пойдете сварщиком в двадцать шестую бригаду, - закончил разговор Медведев. - Если... если надумаете вступить в члены СПП, напишите заявление...

- Я уже решил для себя - написать, - тихо, но твердо пробасил Индюшкин, теребя в руках берет. - Нести мне этот грех до смерти, а прощенья нет, я вижу...

- Следующий! - крикнул майор.

В кабинет жеманно вошел двухметровый детина... Посмотрел в его мертвые глаза Медведев и содрогнулся. Неуютно стало и страшновато, сразу понял, что перед ним маньяк-насильник, повидал он таких на своем веку. Строго промолвил:

- Фамилия?

- Сипов, - торопливо промямлил тот и грузно осел на табурет.

Глаза его непрестанно шарили по сторонам, словно выискивая щель, куда можно спрятаться или вовсе ускользнуть. Длинные мощные пальцы тряслись.

- Рассказывайте, - майор полистал дело и брезгливо отодвинул, - значит, кличка Лифтер... пятерых школьниц изнасиловал... это доказано судом, а сколько еще было?

(А ну, колись! Все равно воры Зоны уже знают все твои грехи, они тебя расколят... Так были еще попытки? Ну?!)

- Б-были...

- Сколько?

- М-много... я не считал... Я больной, у меня с головой... я не помню.

- М-да... у вас у всех память отшибает, когда до расплаты доходит. - Майор жестко глядел на пидермота, и не было в душе ни капли жалости... Эта сволочь извращенными пытками губила детей, а самый гуманный в мире суд отменил расстрел и дал всего двенадцать лет строгача. Отсидит. Выйдет и опять затолкнет в лифт школьницу и сломает ей жизнь... - Вопросов больше нет, уходи!

Сипова увели в Зону, а Медведев набрал номер телефона Львова.

- Петр, это Волков, что ли, мне в отряд подсунул насильника по 117-й статье? У меня отрицаловка. Мне что, раскладушку рядом с этим кровососом ставить и караулить ночами?

- Ничего, ничего, Василий Иванович... Попинают маленько, и будет пахать на заводе, нам рабсила нужна.

- Да нет, это покойник... я обязан вас предупредить. Зэковский телеграф наверняка сработал, и Сипова давно ждут.

- Прекратите паниковать! - заорал Львов.

- Я не паникую, я сейчас пишу рапорт на ваше имя и требую поместить его в сучий барак.

- Ладно, не горячись с рапортом, пусть идет в сучий, но останется в твоем отряде... ты у нас человек опытный и сможешь его спасти...

- На кой хрен мне его спасать? Да я бы... будь моя воля... не дрогнув рукой!