Леонид Костомаров - Десять кругов ада

Майор смотрел на него, все более злясь - зачем начал этот разговор, издевается над ним этот умник.

- Тупею я тут у вас, вот что плохо, - признался донкихот. - А ведь добротные стихи писал, хорошие. Прочитать?

- В бараке прочтете, - спокойно сказал майор.

- Они ведь не поймут, и вы это знаете, а посылаете... - огорченно вздохнул бич.

- Почему это не поймут... тоже люди, - обиделся за свой отряд майор.

- Да, да... - рассеянно кивнул Дроздов. - Тоже...

- Идите. Спасибо за политинформацию, - привстал майор. - Да... кстати, не хотите подать заявление в актив?

- Нет.

- Почему?

- По морально-этическим соображениям. Долго объяснять.

Майор глядел на него, не мигая.

Дроздов встал, повернулся на носочках сбитых сапог и тихонько вышел.

ЗОНА. ДРОЗДОВ

Политинформация... язык уже русский забыл, дырявый валенок... Кто-то ж вас рожает, чтобы вы потом стали дубаками, прапорами гнусными, охранниками... всем этим сбродом, что здесь правит. Супостаты.

Политинформация... Конечно, не до стихов вам здесь - пасти надо контингент... Хотя и мне, честно сказать, с голодухи этой не до чего уже, не до стихов. Прав классик - бытие определяет это самое русское дурацкое сознание. А как пожрет, извините, русский человек, вот ему и царь хороший, и светло, и воевать не надо за свободу свою от дурости. Сознание... Откуда ж ему взяться, если люди вот только есть стали нормально после войны, а то все - мор да голод, ссылки да пересылки... Откуда ж оно будет, это сознание? А с голоду человек и вовсе в скотину превращается. Вот кто по помойкам рыщет, опущенный, затурканный. За краюху хлеба может он продать и совершить все, что угодно, для мрази какой-нибудь. Все с этой Большой Зоной - СССР наперекосяк...

НЕБО. ВОРОН

У него неполное архитектурное образование, с детства страстно мечтал стать архитектором и был бы им, не займись политикой, а точнее - не задумайся: почему ж в стране бардак? А это делать опасно... Вот все наперекосяк и пошло, он стал государственный преступник. А потом как-то опустился, семья распалась, стал бродяжничать и превратился в бича. Можно, конечно, говорить, что и Диоген-мыслитель сидел полжизни в бочке, и писатель Джек Лондон бродяжничал, это так... Но - важен исход. Тот же бродяга Горький стал вследствие такового познания жизни великим пролетарским (это как? - не пойму) писателем... Предыдущие персонажи тоже стали предметом земной истории, ее творцами. Это сила духа, интеллект, мощь. Будет ли что впереди у Дроздова? Нет, к сожалению, и здесь мне даже не надо напрягаться; любой человек, ясновидением не обладающий, тот же майор Медведев, это скажет, и не ошибется. Вот в чем дело... Кто же сломал его, почему не стал экс-архитектор философом и стихи свои не печатает? Не знаю, не знаю. Рок, судьба, предопределенность. Но обидно, ему более всех.

ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ

- Давайте второго! - крикнул в коридор Медведев, - хочешь, не хочешь этих разговоров - это его работа, надо.

Индюшкин вошел в кабинет, держась необычайно прямо, глядя в глаза начальнику, гордый и упрямый, судьбой недовольный, а оттого - взрывоопасный. Такие легче поддаются на уговоры, но срываются страшно - с заточками, крошат все вокруг...

- Ну, Индюшкин, расскажите, кого и за что убили?

- А это... так интересно? - пробурчал зэк.

- Хорошо. Это я и без вас узнаю. А вот... семья есть, дети? Кем работали, что делать дальше собираетесь, на воле?

Индюшкин молчал, видно было, что не думал об этом, Зона поглотила все его мысли-чувства.

- Хорошо, расскажите о том, что вы уже говорили много раз, до меня, о себе, - нашел выход Медведев.

Тот оглядел майора. Собравшись с духом, забубнил губами-пукалками:

- Ну... жену я убил... вот... из ружья... В горячке... Не хотел... Думал попугать...

"Индюк думал, да в суп попал", - пришло в голову Медведеву.

ЗОНА. ЗЭК ИНДЮШКИН

А дело было так.

Я сам был не прочь потискать девчонок в дороге - шоферил дальнобойщиком, родом с Алтая, из-под Барнаула. Но вдруг стал замечать: как возвращаюсь из рейсов - а дети голодные, заброшенные какие-то, грязные, будто не следит она за ними, Томка, жена моя. Она от меня двоих прижила: сыну Алешке шесть уже было, и дочке, сколь... ну да, три. Тося дочка. Ревновал я жену страшно, что говорить. Она ведь в нашем поселке уже известная была - от кассира родила дочь, матери сдала. С шоферюгами убегала от родителей с малолетства, все искали ее... Но заводная была, стерва такая. Прижилась у меня, а у меня-то свой дом, от отца достался, большой, ну и... Поначалу все честь по чести: дети там, пеленки. А подросли они чуть, смотрю... глазки-то у моей Тамареты воровато забегали. В поселке что - алкашня одна. А вот приезжает мужик новенький - она тут как тут, сторожит прям. Один раз я ее засек, так исхлестал вожжами, второй... Ну хоть с работы увольняйся - пасти бабу. Вот ведь дела какие... слаба на передок, прямо зуд у нее на мужиков постоянный...