— Чем оно было вызвано?
— Тут и загвоздка. Есть данные, что ехавшие из дальнего района, от родственников, Маркерт с женой подверглись нападению банды верных братьев.
— А, тех самых, — помрачнев, сказал Жуков и машинально потрогал шрам на виске.
— Да, Александр Николаевич. В то же самое время, когда это произошло, верные братья захватили на ближайшем хуторе трех активистов. Потом всех троих нашли повешенными на деревьях, изуродованными по обычаю этих бандитов. Профессор же Маркерт, он ехал с женой на бричке, запряженной двумя лошадьми, рассказал, что за ними гнались, стреляли вслед, но им удалось уйти… А вот беременную женщину выстрелы и погоня потрясли, да так, что она и не оправилась уже.
— Надо было жить в то сложное и трудное время, Ар-вид, чтобы понять, что означало угодить в лапы верных братьев, — вздохнул Жуков. — Немудрено, что жена Маркерта оказалась в тяжелом психическом расстройстве. Тут при мысли, что попадешь к ним, можешь лишиться сознания от одного только страха. А женщине, да еще беременной… Что же дальше?
— Дальше — ничего особенного. У профессора поселилась его свояченица, двоюродная сестра жены по материнской линии, Магда Брук; Она и воспитала девочку. Сам Маркерт вскоре после смерти жены перебрался в Западноморск. Он участвовал в восстановлении университета, возглавил кафедру научного атеизма и занимался этой наукой без малого двадцать лет. До того самого вечера, когда его застрелили. О профессоре — все.
— И много и мало, — сказал Жуков. — Жизнь его теперь у нас как будто на ладони, но к ответу на вопрос «Почему стреляли в Маркерта?» мы не приблизились.
— Нет, почему же, — возразил Конобеев. — Благодаря сведениям, которые так тщательно собрал Арвид Казакис, можно признать, что недоброжелателей у покойного профессора было предостаточно. Ведь его считали ренегатом представители сразу трех религий, и религий довольно-таки влиятельных в этом мире. Не забывайте, что учился он и у иезуитов…
— Предполагаете убийство по соображениям мести? — сказал Жуков.
— А почему бы и нет? — сказал Прохор Кузьмич. — Насколько я помню, а Арвид этот момент упустил, во время, так сказать, «мирного» периода жизни, в последние годы, профессор не приобрел мирного характера. Я ведь слушал его лекции, когда учился в университете на философском. Он был не просто атеистом… Маркерт был активным, воинствующим атеистом. Вспомните хотя бы его речь в качестве общественного обвинителя на процессе приверженцев Иеговы, тех экстремистов из числа сектантов, которые занимаются антигосударственной деятельностью. А выступления на международных встречах атеистов? Книги Маркерта, переведенные на все европейские языки? Его статьи, которые публикуются в большой прессе Старого и Нового Света? Нет, деятельность покойного профессора издавна была большущим бельмом на глазу у клерикалов, и я не удивлюсь…
— Погоди, погоди, — остановил его Жуков. — Ты, Прохор Кузьмич, сразу уж версию теракта выдвигаешь, стремишься придать делу политическую окраску. Но у нас и в наше время… Как-то не вяжется. Впрочем, зачем торопиться? Может статься, что это заурядная уголовщина… И тогда только отделу уголовного розыска этим и заниматься.
«Понимаю, — подумал Казакис, — уж как тебе, дорогой Александр Николаевич, хочется, чтоб случай этот оказался террористическим, понимаю… Тогда и дело это будет не нашим. Соседям из госбезопасности его сплавим».
Конобеев поджал губы, выпрямился.
— Пока я не выдвигаю никаких версий, Александр Николаевич. Попросту размышляю вслух.
— Это понятно… И, действительно, отчего не поразмышлять, — отозвался начальник управления. — Я вот тоже думаю о мотивах. Как говорили древние римляне — «Cui prodest?» Кому выгодно? Кто заинтересован в смерти Маркерта? На попытку ограбления не похоже… Близкие показывают — ничего не тронуто.
— Убийцу могли спугнуть, — осторожно заметил Арвид.
— Могли, — согласился Александр Николаевич. — Но чую нутром — это не ограбление. Может быть, и обычное сведение счетов, лишенное политической окраски.
Кому мог мешать старый человек? — сказал Конобеев.
— Мало ли кому, — возразил Жуков. — Покойный, как ты сам сказал, Прохор Кузьмич, не отличался миролюбивым характером. Может быть, и обидел кого. Пусть займутся твои люди отработкой этой вероятности.
— Хорошо, — сказал Конобеев и черкнул в блокноте.
— Мы отвлеклись, — повернулся Жуков к Арвиду, — и не дослушали тебя до конца. Что известно о ближайшем окружении покойного?
Читать дальше