Екатерина Лесина: Вечная молодость графини

Дашка накрыла ладонью карман, в котором лежал гребень. Обыкновенный он, как и все в этой жизни, и только безумная женщина могла предположить, что эта вещь способна убить.

– А потом он перестал слушаться, – пожаловалась Алина. – Взял и исчез. Вещи не должны исчезать! А он взял и исчез! И появился. И снова исчез.

Она беспомощно развела руками. Противнее сумасшедшего лишь тот, кто этим сумасшествием пользуется. И Дашка, повернувшись к Галине, задала вопрос:

– Зачем?

Она и вправду не понимала: зачем нужен был спектакль? Чего не хватало вот этой, сидящей в удобном кресле женщине. Она же не спешила с ответом. Гладила полы дорогого костюма, вертела кольцо с изумрудом и разглядывала аккуратные ногти.

– Галочка? – встрепенулся ее супруг и обеими руками пригладил остатки волос. – О чем она спрашивает?

Галина дернула плечом, стряхивая нежданную заботу, словно дождевые капли.

– Мама?

Голос Сергея дрогнул. Жалко мальчишку. Вот так жить-жить, а потом узнать, что в жизни наврали всё. И главное, что смысла в этом вранье было мало.

– Заткнитесь, – сухо сказала Галина и, сцепив руки в замок, поднялась: – У вас ничего нет.

И здесь она тоже права.

– Когда вы поняли, что ваша сестра не совсем адекватна? На первых похоронах? На вторых? – поинтересовался мент.

– Да. Сумасшедшая. И алкоголичка. Пропила мозги. Господи, да вы посмотрите на нее! У нее и сейчас руки дрожат.

Алина вытянула руки и уставилась на дрожащие пальцы, и Вась-Вась осторожно тронул ее за плечи, попросив:

– Вы присядьте. А дрожь – это нервы.

– Нервы, – эхом повторила Алина.

– Конечно, нервы. Какая удобная отговорка! У нее всегда нервы были. А у меня нет. На мне весь дом. И вот он! – Галина ткнула пальцем в супруга, который съежился и попытался вжаться в кресло. – И этот тоже. И Анька с ее капризами. Того хочу, этого не хочу… я их всех растила! Воспитывала! Людей из них сделала.

Галина вытряхнула из сумочки пачку и, сунув сигарету в зубы, рявкнула:

– Чего уставились? С вами не только закуришь. Огня подайте. А вы выметайтесь-ка отсюда, пока…

– Пока что? – Алина подняла взгляд. – Ты здесь никто.

– Это ты никто, сестричка. Ты сорвалась. Спилась. Сошла с ума. И все это видели! Теперь любой врач подтвердит твое безумие…

– И вы получите право на опеку, так? – прервал поток речи Вась-Вась. – Станете полновластной хозяйкой в доме. Ради этого все? Призрак скорой смерти. Проклятие. Батори. Гребень.

И ради этого тоже. Сигарета горчила. Пальцы размяли фильтр, и он теперь вываливался мелкой крошкой. Долго потом придется вычищать.

Курить Галя начала после возвращения Витольда. Курила тайком и назло, испытывая странное наслаждение от самого факта сигареты в зубах. Иногда она и не курила, а, забившись в закуток под лестницей, сидела с сигаретой, выбирала слова, которые – Галя знала – не хватит смелости сказать. А вернувшись домой, она неслась в ванную и долго чистила зубы, перебивая несуществующий запах дыма. Потом выходила, натягивала улыбку и целовала мужа в щеку. Замирала, гадая: заметит или нет.

Витольд замечал лишь себя.

Скотина он. Алинка жаловалась, что из нее жизнь тянули, да только вряд ли она знает, каково это, когда по-настоящему жизнь тянут. Когда день за днем, в одной колее, в танце с неудобным партнером, отказаться от которого неприлично: люди не поймут.

Играть в любовь.

Играть в дом.

Почти как в куклы, только намного сложнее. Хотя правила те же. Дочки-матери-сыновья. Она хотела сделать аборт, чуяла – нездоровый плод внутри зреет, но снова не решилась. А родив, в нерешительности раскаялась, но отказную писать не стала.

Витольд не позволил.

Он умел быть благородным. За ее счет.

Не он метался между больницей, домом и работой, порой забывая собственное имя. Не он совал взятки медсестрам и врачам. Не он бился, продляя жизнь уродцу и мечтая втайне, чтобы тот уродец сдох.

Витольд только и умел, что приходить, садиться и за руку держать.

Сволочь.

А потом вдруг Алинка появилась со своим милосердием.

– В Германию везти надо, – сказала она с ходу, и в голосе ее Галя услышала ленивое презрение. Дескать, вам-то на Германию в жизни не заработать. – В Германии лучшие врачи.

Послать бы ее, но…

Германия далеко. И больница исчезнет из Галиной жизни, если повезет, то навсегда. Да и Витольд в предложение вцепился, как плесень в старый потолок. Он даже поехать вознамерился. Конечно, за чужой-то счет отчего не прокатиться? Вот только Алина катать идиота отказалась. И правильно.