Агата Кристи - Птица со сломанным крылом

- Послушайте, мистер Саттертуэйт, насколько я понимаю, вы думаете, что я убил Мэйбл - что я задушил ее здесь, в моей комнате, а потом, когда все спали, тихонько отнес тело наверх и инсценировал самоубийство?

Мистер Саттертуэйт долго не сводил с него взгляда и ответил несколько неожиданно:

- Нет, я так не думаю.

- Что ж, спасибо и на этом. Я.., я не мог бы ее убить. Я любил ее. А может, и нет - не знаю. Все так запутано, что я и сам не могу разобраться. Мейдж... Мейдж мне очень дорога.., давно люблю ее. Она такая славная! Мы очень друг к другу подходим. С Мэйбл все было иначе... Она была для меня.., как наваждение. По-моему, я даже ее боялся.

Мистер Саттертуэйт кивнул.

- Это было как экстаз, как какое-то безумие... Все равно из этого ничего бы не вышло. Такие порывы - они быстро проходят. Теперь я понимаю, что значит быть в плену у наваждения...

- Да, - задумчиво сказал мистер Саттертуэйт. - Вероятно, так оно и было.

- Я хотел наконец от всего этого избавиться... И вчера вечером собирался сказать об этом Мэйбл.

- Но не сказали?

- Нет, не сказал, - помедлив, ответил Грэм. - Клянусь, мистер Саттертуэйт, что после того, как все мы разошлись из гостиной, я больше ее не видел.

- Я верю, - сказал мистер Саттертуэйт. Он встал. Роджер Грэм не убивал Мэйбл Эннсли. Он мог предать ее, но не убить. Он ее боялся, боялся этого призрачного, загадочного наваждения. Он познал неутолимую страсть - и отвернулся от нее. Неясной мечте, способной завести его бог весть куда, он предпочел надежную, благоразумную Мейдж, с которой, он был уверен, у него все "выйдет".

Он был благоразумный молодой человек и как таковой мало интересовал мистера Саттертуэйта - ибо сей джентльмен воспринимал жизнь как художник и тонкий ценитель.

Оставив Роджера Грэма в его комнате, он спустился вниз. В гостиной никого не было. Гитара Мэйбл лежала на табурете возле окна. Мистер Саттертуэйт взял ее в руки и рассеянно провел по струнам. Он был почти не знаком с гавайской гитарой, но по звуку догадался, что инструмент безбожно расстроен. Он попробовал подкрутить колки.

В этот самый момент в гостиную вошла Дорис Коулз. Она поглядела на мистера Саттертуэйта с нескрываемым осуждением.

- Бедная гитара! - сказала она. Уловив упрек, пожилой джентльмен почувствовал, как в нем взыграло упрямство.

- Настройте ее, пожалуйста, - попросил он и добавил:

- Если, конечно, вы умеете.

- Разумеется, умею! - сказала Дорис, возмущенная предположением, что она чего-то не умеет.

Взяв у него гитару, она проворно провела рукой по струнам, но только повернула колок, как струна с жалобным звуком лопнула!

- Ой, как же так!.. Ах... Странно, это не та струна! Это "ля" - она должна быть следующей. Почему она здесь? Она же не должна стоять здесь! Кто мог поставить ее сюда?! Ну и ну!.. Кто же мог сделать такую глупость?

- Наверное, тот, - сказал мистер Саттертуэйт, - кто считает себя самым умным.

Он произнес это таким тоном, что Дорис недоуменно уставилась на него. Мистер Саттертуэйт забрал у девушки гитару, снял лопнувшую струну и, зажав ее в кулаке, вышел из гостиной.

Дэвида Кили он нашел в библиотеке.

- Вот, - сказал мистер Саттертуэйт и протянул ему струну.

Кили взял ее в руку.

- Что это?

- Струна. - Он помолчал немного, затем спросил:

- А что вы сделали с той, другой?

- С какой - другой?

- С той, которой ее задушили! Ловко придумано, ничего не скажешь. Все произошло очень быстро - пока мы все разговаривали у дверей, Мэйбл вернулась в гостиную за своей гитарой. Струну вы сняли еще раньше - пока вертели гитару в руках. Вы набросили петлю ей на шею и задушили. Потом вышли, заперли дверь и догнали нас в коридоре. Позже, ночью, вы еще раз спустились вниз и избавились от трупа, инсценировав самоубийство. Тогда же вы натянули новую струну - да только струна оказалась не той! Вот в чем ваша ошибка. Кили молчал.

- Почему вы это сделали? - спросил мистер Саттертуэйт. - Ради Бога, скажите мне, почему?!

Мистер Кили рассмеялся, и от его мерзкого хихиканья мистеру Саттертуэйту сделалось не по себе.

- Потому, - сказал он, - что это же было так просто! И еще потому, что на меня никто никогда не обращает внимания. Им нет до меня дела - вот я и решил над ними посмеяться!..

Он опять тихонько захихикал и посмотрел на мистера Саттертуэйта безумным взором.

Мистер Саттертуэйт почувствовал огромное облегчение от того, что в этот момент в комнату вошел инспектор Уинкфилд.

Спустя двадцать четыре часа мистер Саттертуэйт уже сонно покачивался в вагоне лондонского поезда. Очнувшись от дремоты, он обнаружил, что напротив сидит высокий темноволосый человек, но почти не удивился неожиданной встрече.