Агата Кристи - Желтый ирис

Агата КРИСТИ

ЖЕЛТЫЙ ИРИС

Эркюль Пуаро вытянул ноги поближе к встроенному в стену электрическому радиатору. Вид докрасна раскаленных параллельных спиралей радовал глаз Пуаро, во всем любившего симметрию и порядок.

- Пламя горящих углей, - размышлял он, - всегда хаотично. Симметрия в нем совершенно недостижима.

Раздался телефонный звонок. Пуаро встал и невольно взглянул на часы. Было около половины двенадцатого. Кто бы мог звонить в такой поздний час? Наверное, кто-то просто ошибся номером.

- Хотя, возможно, - вполголоса рассуждал Пуаро, насмешливо улыбаясь, обнаружен труп миллионера.., газетного магната.., в библиотеке собственной загородной виллы.., с пятнистой орхидеей в левой руке.., и приколотой к груди страницей из поваренной книги.

Продолжая улыбаться эксцентричности своего предположения, Пуаро снял трубку. Сразу послышался голос - слабый приглушенный женский голос, - в котором, однако, чувствовались настойчивость и отчаяние.

- Это мосье Пуаро? Мосье Эркюль Пуаро?

- Да, я слушаю.

- Мосье Пуаро.., не смогли бы вы прийти? И немедленно! Немедленно... Я в опасности.., в ужасной опасности.., я это знаю...

- Кто вы? - отрывисто спросил Пуаро. - Откуда вы звоните?

- Немедленно... - голос прозвучал еще тише, но с еще большей настойчивостью. - Это вопрос жизни или смерти... "Jardin des Cygnes" ["Сад лебедей" (фр.).]... Немедленно... Стол с желтыми ирисами...

Наступила пауза. Затем послышался странный, короткий вздох... Связь прервалась...

Эркюль Пуаро повесил трубку. Вид у него был озадаченный.

- Странная какая-то история. Очень странная, - процедил он сквозь зубы.

***

Когда он вошел в ресторан "Jardin des Cygnes", ему навстречу поспешил тучный Луиджи.

- Buona sera <����Добрый вечер (ит.).>, мосье Пуаро! Желаете столик? Да?

- Нет-нет, мой добрый Луиджи. Я ищу своих друзей и хочу оглядеться. Может быть, они еще не пришли. О! Погодите, кажется, вот за тем столиком с желтыми ирисами кто-то из них. Кстати, разрешите спросить, не сочтите за нескромность... На всех столиках у вас стоят тюльпаны.., розовые тюльпаны... Почему же на этом - желтые ирисы?

Плечи Луиджи выразительно поднялись.

- Так было приказано, мосье! Должно быть, любимые цветы одной из дам. Стол заказан мистером Бартоном Расселом. Американец... Страшно богатый!

- Гм! С женскими прихотями следует считаться, верно, Луиджи?

- Мосье совершенно прав.

- Ба, да за тем столиком сидит мой знакомый. Пойду-ка поговорю с ним.

Осторожно обойдя танцующие пары, Пуаро направился к столику с желтыми ирисами. Он был накрыт на шесть персон, но сейчас за ним сидел только один молодой человек, который с задумчивым, даже меланхоличным видом пил шампанское.

Это был совсем не тот человек, которого ожидал увидеть Пуаро. Мысль об опасности или мелодраме никак не вязалась с Тони Чэпелом, в какой бы компании он ни находился.

Пуаро нерешительно остановился у стола.

- О! Кого я вижу, мой друг Энтони Чэпел!

- Силы небесные! Пуаро! Полицейская ищейка Пуаро! - воскликнул молодой человек. - Но, дорогой Пуаро, почему Энтони? Для друзей - я Тони.

Он предупредительно отодвинул стул, приглашая Пуаро к столу.

- Посидите со мной. Потолкуем о преступлениях! Даже больше!.. Выпьем за преступления... - Он наполнил бокал шампанским. - Однако, дружище, вы-то что делаете в этом прибежище веселья, танцев и песен? Трупов тут нет! Решительно ни одного трупа, который можно было бы вам предложить!

Пуаро отпил глоток шампанского.

- Похоже, вам очень весело, mon cher <����Мой дорогой (фр.).>?

- Весело?! Я погружен в печаль.., погряз в унынии. Вы слышите мелодию, которую играет оркестр? Узнаете?

- Гм, кажется, что-то о том, - осторожно предположил Пуаро, - что ваша малышка вас покинула?..

- Почти угадали, - заметил молодой человек, - но не совсем. "Ничто, как любовь, не приносит несчастье". Вот как она называется.

- И что же?

- Это моя любимая песенка, - грустно сказал Тони Чэпел, - и мой любимый ресторан, и мой любимый оркестр... И здесь моя, любимая девушка, но танцует она с кем-то другим...

- И отсюда меланхолия?

- Вот именно. Видите ли, между мной и Полин, выражаясь вульгарно, произошла словесная баталия. Причем на каждую сотню слов у нее было девяносто пять против моих пяти. Мои пять были: "Но, дорогая.., я могу объяснить..." Тут она выдает свои девяносто пять, и все начинается сначала! Похоже, - грустно добавил Тони, - мне остается только отравиться.

- Полин? - переспросил Пуаро.