Лариса Соболева - Жизнь и смерть в ее руках

Нельзя сказать, что победа принесла ожидаемую радость. Поэтому, едва попав в дом, все сначала присели, кто куда, молчали с тусклыми лицами, понимая, что на освобождении пленников дело не закончилось.

– У меня нет сил, ребята, – вымолвила Маля. – Поешьте, что найдете в холодильнике, а я в душ и спать. Бомбей, спасибо. Я тебя люблю.

– «Люблю» в стакан не нальешь, – устало промямлил он.

Мужчины поплелись на кухню, Чемергес с Бомбеем приняли по приличной дозе алкоголя, жадно заедали его холодным мясом. Князев и Клим пили немного, не получая такого удовольствия от выпивки, какое получали бомжи.

– Сколько лет деду? – поинтересовался Князев.

– Семьдесят семь, кажется, – ответил Бомбей. – Уроды, засадить старика, которому и так жить недолго осталось, на две недели в подпол. Их надо всех отправить к косой тетке.

– И так уж отправили, – буркнул Клим.

– Тебе их жалко? – поднял брови Бомбей, однако говорил апатично. – Во даешь! А мне их давно не жаль, с тех самых пор, как прокатили меня с квартирой. Я ведь еле ноги унес. Почуял, что крышка мне, и в этот город рванул. Тридцать пять тонн стоила моя квартира, а других убивали из-за халуп стоимостью сто пятьдесят тысяч рубликов. На мое счастье, Малику встретил, она не дала мне подохнуть.

– Понимаю, – закивал Клим. – Но им же и тридцати не было…

– А тем, кто в тебя стрелял, сколько было? – привел контрдовод Бомбей. – Если бы нас заметили, они бы не раздумывали. Когда сволочи сводят счеты с такими же сволочами, в принципе это нормально. Но когда они протягивают клешни к хорошим людям, их надо мочить безжалостно.

– Чем же тогда ты отличаешься от них?

– Скажу. Я не краду людей, не издеваюсь над ними. Не заставляю убивать, не отнимаю чужое, не ползаю на пузе перед гадами. Но и наступить себе на горло не дам, пусть меня хоть распнут. Погодите, у нас осталась главная заноза – Гриб, если не считать княжеских проблем. Этот гнилой мухомор любого пригвоздит, будь то хоть младенец. Запомните: не свернем ему шею мы, он свернет ее нам. Спокойной ночи.

Чемергес, дожевывая ветчину, помчался за Бомбеем на покой. Клим налил водки в стакан, предложил Князеву, тот сделал вялый жест рукой, отказываясь. Клим выпил, занюхал кулаком и деликатно коснулся острой темы:

– Пашка, ты очень смелый человек, раз тебя притягивает Малика. Я бы не осмелился связаться с такой женщиной. Ножом уложить мужиков… как нечего делать! Меня трясет от сегодняшнего приключения.

– Поэтому ты не я. Некоторые гробят людей тысячами, и ничего, живут спокойно, их не считают убийцами.

– Паша, хорошо подумай, она же адское пламя…

– Видишь ли, понятия добра и зла в мире давно смешались, – пустился в ироничные рассуждения Князев. – Никто не знает, что такое добро. Вернее, все думают, будто знают, а на самом деле и не догадываются. У людей есть поверхностный, видимый слой, он обычно обманчив. То, что под ним, проявляется не вдруг, поэтому трудно распознается. Кто такой был Робин Гуд? Вор, убийца, разбойник, а стал народным героем. Вот тебе два слоя. Между прочим, на одном ангелочке я один раз женился, теперь меня привлекает ведьма.

– У тебя одни крайности… – Но, заметив, как выразительно Князев на него посмотрел, поменял тему: – Что у тебя за манера не вытирать голову после душа?

– Ты, как моя бывшая, вечно недоволен. Зануда. Я иду спать.

Князев поднялся на второй этаж, послушал ядреный храп из спален Чемергеса и Бомбея, прошел мимо своей комнаты, постучал к Малике.

– Кто там? – сонно откликнулась она.

– Я, – тихо сказал Князев. – Можно войти? – В ответ ни звука. – Малика, все равно войду, дверь же без замка, я просто хочу быть вежливым.

Дверь распахнулась, он вошел, но никого не увидел в комнате. Князев повернулся лицом к выходу, захлопнул дверь, за ней и стояла Маля, прижавшись спиной к стене. Странная у нее причуда – заворачиваться в полотенце, а придерживала она его так, будто его собирались сорвать с нее. Князев приблизился, положил ладони на стену, короче, дал ей понять, что пока не намерен приставать, а то она вся съежилась, будто он закоренелый злодей. И все же коварство с его стороны состояло в том, что Маля очутилась между его руками и деться ей было некуда.

– Только не говори, что у тебя с дедушкой любовь до гроба, – сказал он.

– Я этого не говорю, – не поднимала она глаз.

– А как тебя угораздило выйти за него?

– Была зима, ночи мы проводили на вокзале, но однажды увидели, как проверяют документы, а у нас были паспорта другого государства, у Ляльки вообще ничего. Днем мы ходили по городу, я искала квартиру, где согласились бы подождать с оплатой, Гриб мне обещал подкинуть работу…