Анна Малышева - Западня

Она разволновалась и резко повернулась к нему:

— Я знаю, что ей девятнадцать, что многие в ее возрасте уже замужем! Но она же сама, сама никем не интересовалась! Я и то уже начала удивляться!

— Перестань. — Он положил ей на плечо тяжелую горячую руку. — В конце концов, ничего страшного не случилось. Она жива, здорова, она дома.

Алла не ответила. Ее будто булавкой укололи его слова «жива-здорова»… «А вдруг все-таки наркотики? — мелькнуло у нее в голове. — Или… Еще что-нибудь? Она ведь не скажет. Отмахнется. Нет, я совсем ее не знаю».

— Я не выпущу ее из дома, — пообещал муж, протягивая руку и гася ночник. — Теперь все будет по-другому.

Не волнуйся. И знаешь… Ты молодец, что не взяла с собой Милену. Не надо ей быть при этом. В одной комнате с…

Он замолчал. Женщина лежала с открытыми глазами, слушая тишину. Через несколько минут дыхание мужа изменилось, стало размеренным и глубоким. Он всегда засыпал быстро, и она завидовала ему. В комнате дочерей тоже было тихо. Но Алла почему-то чувствовала, что дочь не спит.

На другой день ей пришлось идти на работу, как обычно. Во время рабочего дня она несколько раз звонила домой. Трубку каждый раз брал муж. Он отчитывался в одних и тех же словах: «Оля спит, ест, никуда выходить не собирается. Сонная, тихая. Мало разговаривает». Алла звонила из регистратуры, вокруг было много любопытных глаз и ушей — вся больница была в курсе того, что у нее пропала дочь. А теперь вот нашлась. Ее поздравляли, но она чувствовала, что у всех на языке вертится вопрос: «А где же была твоя дочка целую неделю?» Что она могла им ответить? Повторить Олину ложь? Единственным человеком, с которым она могла пооткровенничать, была ее давняя подруга — медсестра из хирургического, Вера.

Именно с ней она и поделилась сомнениями насчет здоровья дочери:

— Истощена, как будто из концлагеря вырвалась.

Правда, ест с аппетитом, а муж присматривает, чтобы не объелась… Дело-то не в этом. Я боюсь другого…

— Венерических? — догадалась Вера. Увидев, как потемнело лицо подруги, пожала плечами:

— Ладно, не умирай раньше смерти. Просто нужно сделать анализы. И на СПИД заодно.

— Разве она согласится? Не могу же я насильно взять у нее кровь…

Вера возмутилась:

— А она может неделю где-то шляться? И хоть бы разок матери позвонила, артистка такая! Ты же сама на себя не похожа — выглядишь лет на пятьдесят! Ну и хабалка же твоя Ольга!

Вера всегда была несдержанна на язык, резала правду-матку и могла бы нажить множество врагов… Если бы не отличалась невероятной отзывчивостью. Она часто приходила на помощь прежде, чем ее об этом просили. Именно поэтому Алла и пожаловалась именно ей.

— Ну вот что, — решительно заявила Вера. — Ты ее приведи сюда, якобы в гости, а я уж затащу ее на анализы.

У меня не вырвется! — И она показала крепкую короткопалую руку. — Пусть знает, что за свои поступки надо отвечать.

Алла согласилась, что провериться дочери необходимо.

Но какие условия она могла ей ставить? Женщина и сама себе не признавалась, что начинает бояться Ольги. Это было невероятно — бояться собственной дочери — старшей, любимой… И все-таки у нее не исчезало ощущение, что в доме поселилась незнакомка. Из головы не выходило вчерашнее признание мужа. Этот бесстыдный шантаж… Может, Виктор и не смог стать ей настоящим отцом. Но такого оскорбления, во всяком случае, не заслужил.

Вечером Алла снова попробовала нажать на дочь. Она буквально за гнала Ольгу в угол — та опять сидела на своей постели, заткнув уши наушниками, грызла яблоко. Алла вошла в комнату и закрыла за собой дверь.

— Выключи музыку. — Она сопроводила свои слова пояснительным жестом.

Ольга поняла и вынула наушники:

— Что, мам?

— Ты должна показаться врачу.

Та смотрела на нее непонимающе, потом нахмурилась:

— Я здорова. Подумаешь, похудела.

— Не заговаривай мне зубы. Где ты так похудела? Что — Москва на осадном положении? С хлебом проблемы?

Деньги у тебя при себе были?

— Были, — согласилась дочь. — Но в лесу булочных пока не построили. А если ты боишься энцефалита, то я тебе клянусь — клещи ко мне не цеплялись!

— Ни в каком лесу ты не была!

И мать выложила дочери все, что угадала по ее одежде. В заключение добавила:

— Боюсь, к тебе цеплялся кто-то покрупнее клеща!

Она и сама не думала, что решится на такой прямой намек. Ольга, казалось, ушам своим не поверила. Она смотрела на мать расширенными, изумленными глазами.