Жорж Сименон - Безнаказанное преступление. Сестры Лакруа

Молодой врач пробормотал с простодушным видом:

— Где он?

Он не заметил, что в мастерской был закуток, где стоял диван. Именно на этот диван слесарь положил тело Эммануэля Верна, с ноги которого по дороге упала лакированная туфля.

— Можно включить свет?

В закутке было темно. Польдина повернула выключатель, и над испанской шалью, покрывавшей диван, зажглась старинная лампа из кованого железа.

Сама толком не зная, что говорит, Польдина произнесла, отходя в сторону:

— Оставляю вас… Если вам что-нибудь понадобится…

Польдина все сделала, все заказала, за всем проследила. Редко случалось так, чтобы подобная работа в этом доме проделывалась всего за один час.

Матильда дулась в прямом смысле слова. Она не была сломлена горем, не испытывала угрызений совести. Скорее, она была физически подавлена, но, тем не менее, принимала участие в хлопотах, бросая на остальных недоверчивые взгляды.

Польдина освободила ее от необходимости ухаживать за дочерью. Никто ничего не мог поделать с Женевьевой, которая, лежа в кровати, кричала во весь голос, кусала простыни, зловеще выла, как собака на луну.

— Доктор, нельзя ли ее как-нибудь успокоить?

Женевьеве дали бром. Мать приподняла ее, и она выпила лекарство. В стакан катились слезы, а тело Женевьевы продолжало содрогаться.

Ну что же! Надо было все делать быстро. Польдина взялась за работу с мужской энергией, поскольку если бы она не сделала то, что полагалось, произошла бы новая драма.

Эммануэль, лежавший наверху на диване, покрытом испанской шалью, с низко опущенной головой, с перекошенным лицом, с рукой, касавшейся пола, превратился в непонятное существо, на которое Польдина не могла смотреть не перекрестившись.

— Не забудьте позвонить в полицию! — напомнил молодой доктор.

Доктор еще не догадывался, что его продержат до конца и что он целый час будет находиться во власти старшей Лакруа.

Ему самому пришлось позвонить в комиссариат, а за это время в мастерской Польдина успела прочитать записку, лежавшую под стаканом на столе так, что ее невозможно было не заметить.

Я прошу прощения у дочери, но, вероятно, я принесу ей больше пользы мертвым, а не живым. Я хочу, чтобы все, что находится в мастерской, стало ее личной собственностью. Это моя последняя воля. Возможно, это наследство когда-нибудь поможет ей.

У Польдины возникло искушение спрятать записку за корсет. Возможно, она так и сделала бы, если бы в мастерской не было Эммануэля. А из-за него она вновь положила записку на стол, но на всякий случай, словно по оплошности, засунув ее под тетрадь.

У нее не было времени все обдумать. Слишком о многом следовало позаботиться, а она не хотела ничего упускать.

— Комиссар скоро придет! — сообщил молодой доктор.

На всякий случай неплохо было бы спрятать пузырьки и пробирки, находившиеся в спальне Польдины, иначе они могли бы вызвать бог весть какие комментарии. Во дворе еще сохранилась сточная канава, прорытая задолго до того, как в доме была проведена канализация. Польдина, с опаской посматривая на окна, подошла к ней и приподняла цементную плиту.

Возвращаясь, она встретила Элизу, раскладывавшую на кухне покупки. Служанка еще ничего не знала о случившемся.

— Мсье умер, — сказала Польдина. — Надо закрыть ставни, обвязать язычок колокольчика и оставить дверь приоткрытой.

— Мсье умер? — с глупым видом переспросила Элиза.

— Да, он умер. Делайте то, что я вам велела.

Вскоре кто-то постучал по решетчатому ставню. Через мгновение в дом вошел комиссар в сопровождении инспектора. Польдина провела полицейских наверх.

— Он уже давно страдал неврастенией, а когда заболела его дочь, стал совсем мрачным. Его дочь слегла и, несомненно, уже больше никогда не сможет встать на ноги.

— Кто снял его?

— Слесарь и я.

Комиссар сел за стол, не спеша записал то, о чем рассказала ему Польдина, а также фамилии слесаря и доктора.

— Если бы вы могли посодействовать, чтобы газеты не сообщали подробностей…

Комиссар пообещал сделать все, что от него зависело, и взял шляпу.

— Мы можем?.. — спросила Польдина, показывая на тело.

Она не закончила вопроса, поскольку не нашла нужного слова. Вернее, слово, пришедшее ей на ум, показалось Польдине неприемлемым. Она чуть не спросила: «Мы можем убрать его?»

Тем не менее комиссар понял.

— Разумеется, можете…

Это были трудные минуты, но их необходимо было пережить. А также воспользоваться тем, что доктор еще находился в распоряжении Польдины.