Евгений Кукаркин - А был ли мальчик

- Здравствуйте Виктор Николаевич, - сказал он.

- Здравствуйте полковник.

- Я хочу с вами поговорить откровенно. Человек я прямой и не терплю условности. Давайте сразу, без всяких комплиментов к делу. Я внимательно присматривался к вам и понял, что вы человек незаурядный, талантливый и много можете достигнуть. Помните, вы перечисляли мне фамилии авторов, которые занимались с канцерогенами, я их прочел давно и знаю, что это не то, что мне нужно. Вы человек развитый и только вы, можете занявшись концерогенами, сделать их.

- Зачем, полковник.

- Я человек старых понятий, фанатик своего дела и то, что нужно для моей родины, то нужно и мне. Хотите квартиру в Москве, Ленинграде, в любой точке Союза, большую зарплату, машину, самолет, все, что хотите, бросайте свой институт и ко мне. Тем более, что над вами, сейчас сгущаются тучи и, навряд, вы будете иметь такие привилегии, которые я вам даю.

- Но я занимаюсь исследовательской работой по лечению рака.

- Да бросьте вы. Кто вам даст этим заниматься? Рабинович, ваш начальник? Кто-нибудь другой? Выкиньте эту чушь из головы. У меня вы будете как сыр в масле кататься. Мы же с вами переворот сделаем. Во первых канцероген, от которого пол Америки будет болеть раком, после занесения его в пищу. Во вторых, ваша мечта о лечении, осуществиться только здесь. Где вы найдете такое количество человеческого материала, которое можно использовать для эксперимента. Только здесь. Так как?

- Это чудовищно полковник.

Наступила пауза. Полковник вытянул своими громадными пальцами сигарету и поджег ее факелом зажигалки. Мухи по очередно исполняли свое соло на грязных стеклах. Тишиной не пахло.

- Вы кретин Виктор Николаевич. Я знаю, тех кого вы лечите, будут действительно здоровы. Я даже уверен в этом. Ваш препарат не миф, но об этом ни кто не узнает. Если они выздоровеют, я их пошлю, под сап, под тиф, под что угодно, они все равно не жильцы. Они смертники и должны умереть. Вы поняли?

Дым начал группироваться над полковником.

- Вы зацикленный кретин. Вы пытаетесь скрыть от меня секрет изготовления препарата. Скрывайте, мне на него наплевать. Вы надули Рабиновича. Что ж, раз вы не хотите со мной работать, я вынужден применить некоторые действия, противоречащие вашей морали. Лейтенант Барсукова зайдите ко мне.

Дверь о творилась и в военной форме, передо мной появилась лучшая подруга Наташи, она же прикомандированная ко мне лаборант недоучка Аля.

- Ну как?- обратился к ней полковник.

- То что проявили, я принесла с собой.

Она вытащила пачку фотографий и вывалила их на стол.

- Вот все, что есть.

- Ох какие видики. Вы смотрели их лейтенант?

- Да полковник, это все аморально.

- Вы слышали Воробьев, это все аморально.

Он протянул мне свои руки-сосиски с фотографиями. На всех фотографиях мы с Наташкой предавались любви в номере гостиницы. Это были красивые позы и Наташка была прекрасна.

- Мне очень нравиться, - сказал я.

- Да это же разврат, - рявкнула лейтенант Аля.

- Чего вы понимаете в сексе, лейтенант. Вы наверно и мужика настоящего не нюхали. Это любовь. Обязательно женюсь, как приеду.

Лейтенант зашипела, как змея. Полковник ухмыльнулся.

- Успокойтесь лейтенант, он нам все равно натянет нос, если жениться. Ему даже аморалку не пришить. Идите лейтенант.

Она повернулась, красиво вильнув бедрами, и ушла.

- Здесь мы тоже прокололись Виктор Николаевич. Что ж, это ваше счастье. Хочу вам сказать, катитесь вы от сюда к чертовой матери. Чтоб сегодня, я вас не видел. В ваши дерьмовые дела я лезть не хочу и так слишком много вони. Поэтому пока. Документы возьмете у администратора гостиницы.

Мухи затихли. Одна, взвизгнув на высокой ноте, тут же затихла, стыдливо побежав по стеклу.

- До свидания полковник.

Я хлопнул дверью и услышал заглушенный вой взбудораженных мух.

- Наталья, удираем от сюда скорей, - ворвался я в номер Натальи.

- Что, пришел телетайп?

- Пришла твоя подруга, в образе лейтенанта КГБ.

- Какая подруга? Господи кругом обман, - поняла она - Где же правда?

- Правда то, что мы уезжаем. Собирай вещи.

В институте было предпохоронное затишье. В вестибюле, на обыкновенном канцелярском столе, стоял портрет Борис Залмановича, обвитый креповой лентой и несколькими грустными цветами. Я помчался по лестницам в лабораторию к Любовь Владимировне. Она сидела в пустой комнате, за своим столом, обернувшись на стук двери.

- Виктор, - только и могла произнести она.