Евгений Кукаркин - Беженцы

- Что делать-то сейчас?

- Карауль шмотки. Из вагона не на шаг.

- Слушаюсь, товарищ начальник.

Я пришел к Максимову и передал последние три фамилии.

- Сейчас привезут питьевые бачки, нужно всем раздать, заполнить здесь водой и предупредить людей, что бы набрали воду во все емкости, через пустыню едем. В Мары нам выдадут уголь, а пока буржуйки пусть топят деревом. Я уже послал парней, разломать вон те два туалета и развалившийся сарай.

- Не рано?

- Нет. Агарлыков просил быстрей уезжать, там в городе, хулиганы уже подожгли несколько домов беженцев и теперь он боится, как бы они не прорвались сюда. Вон уже и тепловоз подходит.

Вместе с тепловозом к аппарели подъехал допотопный грузовик с питьевыми бачками. Все бегут к нему, бачки разбирают и потом несутся к водяному рукаву, который хлещет во все стороны воду, разливая ручейки на путях.

- Иди возьми бачок, - говорит Максимов.

Я подхожу к машине, забираю бачок и набрав воды, подхожу к своему вагону. Ольга по прежнему стоит, облокотившись на доску, и ехидно улыбается.

- Пока, ты ходил где-то, мне уже притащили питьевой бачок с водой.

- Хорошо, будет два.

Я бросаю к ее ногам бачок и вода расплескавшись, заливает ей ноги.

- Поосторожней.

- Стараюсь.

- По вагонам, - стали кричать люди.

Все заметались. С путей стал быстро исчезать народ, только рукав гнал воду на рельсы. На аппарели стоял Агарлыков и махал рукой. Вагон дернулся. Я залез в него и стал задвигать двери.

- Что ты делаешь? Маме будет плохо, ей и так не хватает воздуха.

- Молчи, так надо.

Я захлопываю двери. По вещам, накрытым чехлами, пробираюсь к форточкам и закрываю лючки.

- Иди сюда, - командую Ольге.

Она пробирается к щели форточки, которую я придерживаю на проволоке.

- Теперь смотри.

Состав медленно выползает на центральную ветку железной дороги. Как только мы проехали в пригород, то вдоль полотна увидели бесящуюся толпу народа. Первые глухие удары донеслись до нас. В вагоны летели камни, бутылки, тухлые яйца и помидоры. От куда-то раздалось несколько выстрелов. Забарабанило и по нашим стенкам. Ольга прижалась ко мне и спрятала голову под мышку. Шабаш длился долго. Один камень угодил в форточку и чуть не вырвал ее у меня из рук. Вой и улюлюканье стояли вокруг. Под этот дикий аккомпанемент, мы проехали пригород и я увидел несколько туркменских всадников, которые грозили нам нагайками. Потом пропали и они. Со всех сторон однообразно глядели пески. Теперь все стихло, можно открывать двери.

- Ольга, посмотри маму. Как там она?

Ольга отползла от меня и пошла к маме. Они заговорили. Я протиснулся к двери и отодвинул ее. Состав ожил, кто-то из соседей помахал мне рукой. Мы начали поход на родину.

Ночью остановились в Иолотани.

- Коля, - кричит за дверью Максимов, - выйди сюда.

Я отодвигаю двери.

- Что такое?

- Тепловоз нам не дают.

- Кто?

- Начальник станции. Старый тепловоз уехал обратно, а новый, до Мары не заявляли. Мы ведь движемся вне графика.

- Вот, сволочи. Не хватало нам здесь лагерем встать. Пойдемте, я с ним поговорю.

- Только, не очень-то так...

- Пошли.

Толстый, заспанный туркмен, угрюмо смотрел на меня из-под фуражки.

- Здравствуй, начальник, - по-туркменски говорю ему.

Он кивает головой и молчит. Я сажусь напротив.

- Сколько?...

Он молчит, пристально глядя на меня. Я наклоняюсь к нему и уже тихо.

- Сколько надо...

- Лимон, - наконец глухо выдавливает он.

- Давай тепловоз. Будет лимон.

- Через четыре часа, - прорвало начальника, - лимон сейчас.

- Хорошо. Я пошел за ним. Вызывай тепловоз.

Максимов подпрыгивает на ходу и спрашивает.

- Сколько запросил?

- Миллион.

- Вот, сволочуга. Пошли ко мне, я из общественных денег дам.

- Хватило бы нам денег до конца пути.

- Ох, Коля, сам беспокоюсь об этом.

Через четыре часа пришел тепловоз и мы опять двинулись в Мары.

Мары узловая станция. Нас подтолкнули на соседнюю ветку, к такому же эшелону беженцев, который пришел с восточного побережья Каспийского моря. Я отодвигаю двери и вижу напротив, в скотном вагоне, семью, с любопытством разглядывающих нас через дверной проем.

- Вы откуда? - спрашивает седоватый, небритый мужик в майке.

- С Сандыкачи. Это ближе к Кушке. А вы откуда?

- С Кум Дага, с нефтепромыслов на Западе.

- Давно здесь стоите?

- Уже две недели.

- А что так?

- Тепловозов не дают.

- А как здесь обстановка?

- Паршиво. Кругом обдирают. Черствый кусок хлеба стоит 1000 рублей, а о других вещах я у же не говорю. Бывает и грабят. Только зазеваешься, выйдешь из зоны железной дороги, считай разденут, изобьют, ограбят.