Евгений Кукаркин - Корона графини Вревской

не мотал , никогда не нанесешь царапины. Я с удивлением рассматриваю свои пальцы. Хотя на них кольца и нет, его сняли с меня, когда посадили сюда, но мысленно представляю, какой оно формы и как удобно

вросло под подушку пальца. - А ведь правда же. - Вот, вот. Сегодня схожу к экспертам, попрошу их сделать заключение по поводу царапины. На снимке в деле она есть. - Григорий Иванович, а вдруг эта стерва скажет, что царапина от ногтей... - Не спеши, пусть экспертиза даст ответ. - Кольцо то у меня изъяли... - Это хорошо. Никто не скажет, что мы его подсунули. Ты, Саша, только не дрейфь.

Мы еще поборемся. - У меня были адвокаты, тоже боролись..., но... - Я понимаю другое. Милиции нужен был виноватый. Уже сколько смертей, а убийцы нет. Вот ты и попался, а дело хорошо состряпали. Свидетели указали на тебя, алиби нет, суд обвинил. Да здравствует наша милиция. За это дело, наверное, кое кто уже награжден и поощрен. - А ведь вы в меня поверили, Григорий Иванович. Другие нет, даже мои прошлые защитники были уверены, что защищают убийцу. - Они очень плохие психологи... Давай, Саша, закруглятся, мне надо спешить, подать заявку на экспертизу. Вот подпиши эту бумагу, это заявление в прокуратуру

о пропаже кольца. - Как? Это же мое алиби, оно должно хранится здесь в кладовой. - Его украли, но это к лучшему. Пока наше тактика - напомнить о себе прокуратуре. - Хорошо, Григорий Иванович, до свидания. - Пока. В камере идет разговор о правах человека. Мое появление, только на миг отвлекло всех. - Сашка, ты был у адвоката? - задал вопрос Коля. - Да. - Ну и как? - Пока никак. Мое дело еще не прошло Верховного суда. - Никак еще надеешься? - Конечно. Надеяться никогда не поздно. - Правильно. Вот я например, уже все инстанции прошел, обращаться уже не куда, а

все же надеюсь на правозащитников. - И в чем? - Говорят, что в России отменят смертную казнь и введут пожизненное заключение. - Хрен редьки не слаще, блин, - раздается бас бандита, - это как пытка, сидеть в

четырех стенах и видеть все время твою противную харю. - Ты ее видеть не будешь, - петушиться Коля, - там нас по отдельным камерам посадят, это точно. Так что гнить будешь один. - Заткнись, паскуда. Ты мне с утра надоел. Паскуда затихает. Доктор в это время сидит за столом и мусолит мою книжку. - Чем бы заняться? Это, дерьмо, я уже читал. Плохо, когда делать нечего. Это настоящая пытка. Правильно говоришь, Коля, один будешь гнить. Представляешь, встал с утра и делать нечего... - А ты пиши картины, книги, мастери макеты, что там еще... - подсказывает Коля. - Во первых, кто тебе это позволит, а во вторых, если позволят, то нужно одно маленькое но..., это яростное стремление жить. В стенку застучали. Кешка насторожился. Мы сидим тихо и ждем, что он нам сообщит, бандит один знает тюремную азбуку. Наконец стало тихо. - Ну что там? - первый не выдерживает Коля. - К нам назначили нового начальника тюрьмы. Старого отправили на пенсию. - Ну и что, нам то от этого не легче. - Новый начальник идет с обходом и скоро будет здесь. - Хрен с ним, пусть идет. - Это тебе не хрен... Фамилия нового начальника, Бараш. С этой, сукой, я встречался раньше, поганая теперь будет у нас жизнь. - По моему нам уже терять нечего... - Это как сказать, блин, этот тип до конца смерти так тебе жизнь испортит, что сдохнуть захочешь сам и как можно быстрее. Я сажусь напротив доктора и забираю свою книжку. - Извини, док. - Ничего. Все хочу спросить тебя, у тебя родственника Селиванова Петра Сергеевича не было? - Был. Брат моего отца. Он жил в Москве. Скончался два года тому назад от рака кости. - Все точно. Он лечился у меня. - Так это ты его..., док? - Я. Смотрю на него в замешательстве. - Зачем? - Он сам меня просил. Понимал, что мучает не только себя, но и семью. Обычно таких в больницах не держат, отправляют помирать по домам. А этот умирал долго и

никак не мог... Я пришел к нему и тут больной взмолился, дай... что-нибудь такое, чтобы помереть. Сжалился, дал яда... и ушел. Утром позвонили - помер. - А как же врачебная этика, как же... - Не спеши. Скажи честно, ты сам считаешь, я неправильно поступил с гуманной точки зрения? - Не знаю. - Правильно сказал. У нас никто этого не мог правильно оценить, кроме ФСБ. Я ведь многим такую услугу помереть оказывал. Все равно нашелся доброхот, который на меня капнул. Эти серьезные товарищи два года за мной следили. Все учли, насчитали и доказали шестнадцать случаев убийств. Только не могли точно насчитать тех, кому я до этого помог умереть. Как твоего родственника, например. - Неужели так было трудно доказать, все убийства? - Это целая наука, Саша. Я раньше работал в военном институте, в самом секретном