Екатерина Гринева - Муж-незнакомец, или Сладкие сны о любви

– Я пойду домой. У меня дела. Я здесь ничем помочь не могу, – пятилась я к двери. – Если Алексей объявится, я вам сразу позвоню. Не беспокойтесь.

– Да. Но… – страх Варвары Васильевны грозил перерасти в настоящий реальный ужас. Послушный и внимательный сын Леша Колокольцев раньше никогда не позволял себе такого: исчезнуть без предупреждения и даже не поставить мать в известность.

– Все будет хорошо, – почти скороговоркой сказала я.

Она открыла мне дверь, и я еще раз повторила:

– Все будет хорошо. – И направилась к лифту, провожаемая взглядом Варвары Васильевны.

В лифте я закусила губу. От отчаяния мне хотелось плакать. Похоже, дело было даже хуже, чем я думала. Лешка исчез, потому что влип во что-то, даже не посоветовавшись со мной. Несмотря на все мои предупреждения. Но что он мог такое узнать? И что означает его исчезновение?

А вдруг Лешки уже нет в живых…

И тогда я от отчаяния заплакала. Тоненько, поскуливая, захлебываясь от жалости к Лешке, к себе, к Дымчатому…

Лифт остановился. Я вышла и смахнула слезы. Я не имею права расслабляться… Лешка непонятно где. Дымчатый в Эмиратах. Я абсолютно одна. И у меня практически нет времени.

Я подобралась. Если рассуждать логически, то у нас два главных подозреваемых: Кира и Вадим Петрович.

Может быть, пора побеседовать с адвокатом?

Вряд ли Кира была главной в этой связке. Скорее всего, она простой исполнитель – маленькая пешка в большой игре.

Но прежде чем нагрянуть с неожиданным визитом к Баринову, нужно было узнать его адрес, пролистать записные книжки Дымчатого. Звонить ему мне не хотелось, и тем более рассказывать об исчезновении Лешки. Он меня просил присмотреть за ним. А я… Дымчатому хватит одной погибшей сотрудницы.

Я тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли. Но они не уходили. Напротив, росли в геометрической прогрессии.

На улице пошел дождь: затяжной, нудный. Я накинула на голову капюшон и побежала к машине.

Я села в нее, включив верхний свет, и задумалась. Я делала все правильно, вот только результат мне никто не гарантировал.

Дорога была запружена машинами. Я ехала, постоянно возвращаясь к своим мыcлям, и думая, где Колокольцев.

И вдруг чувство неясной тревоги накрыло меня с головой. Я даже не могла четко сформулировать, откуда оно взялось и почему у меня неприятно жжет в затылке.

Я резко обернулась. И тут я увидела серый «мерс» с тонированными стеклами, который находился на соседней полосе через две машины от меня.

Если и существует такое понятие, как интуиция, то именно в этот момент она сработала. Неизвестно почему с твердой уверенностью, как в том, что дважды два четыре, а Волга впадает в Каспийское море, я связала воедино себя и этот серый «мерс», похожий на длинного жука.

Не выпуская «мерс» из вида, я тронула рычаг переключения передач и поехала, постоянно посматривая в верхнее зеркальце. Cерый «мерс» двигался за мной с завидным постоянством: он не приближался ко мне на слишком близкое расстояние и в то же время не удалялся от меня настолько, чтобы я могла окончательно от него оторваться.

Кто-то настойчиво преследовал меня. Возможно, этот человек был виновен в исчезновении Лешки Колокольцева и в развале фирмы.

Я прибавила скорость. «Мерс» лениво рванул вперед, а затем резко притормозил, чтобы вновь пасти меня на определенном расстоянии.

Внутри разливался липкий холодок; руки стали ватными и одновременно неприятно-влажными. Если я попробую оторваться от этого хвоста, то что я выиграю? Не лучше ли дать этому типу себя обнаружить? Может, это правильней? Но и опасней, подсказал внутренний голос.

Я решила попробовать оторваться. И после пятнадцатиминутного резвого пробега по шоссе, когда я лихо обгоняла машины, невзирая на крики и поднятые средние пальцы, я свернула во двор и выехала с другой стороны.

Через какое-то время я обнаружила, что хвоста больше нет.

До дома я гнала, как ненормальная, и, загнав джип в гараж, двинулась к подъезду. По-прежнему резво накрапывал весенний дождик, но я даже не подняла капюшон; мои зубы стучали то ли от страха, то ли от пережитого возбуждения, и я совершенно не ощущала дождя, капавшего мне на голову и шею. Около подъезда я услышала странный звук и подняла голову; мне прямо на руки свалилась мокрая взъерошенная Дашка, обиженно мяукавшая и храбрившаяся изо всех сил. Ее голубые глаза смотрели на меня с радостным узнаванием, шерсть была в грязи, но я крепко прижала кошку к себе и заплакала: