Екатерина Гринева - Муж-незнакомец, или Сладкие сны о любви

Я не была исключением. Даже если Марина окажется несостоявшейся топ-моделью с ногами от ушей и внешностью Памелы Андерсон, я смогу все это пережить. Пусть болезненно, но смогу. Главное – понять, почему Дымчатый выбрал ее. Или за что?

От Марины мысли плавно перескочили к ребенку. Никогда, никогда я не заглядывала в этот омут. Это была бездна, в которую нельзя было заглядывать, иначе можно было упасть и не выкарабкаться. Тот несуществующий ребенок, которого я часто себе представляла, был похож на Володю. Почему-то я думала, что это будет мальчик. Такой же, как мой муж в детстве, каким я видела его на фотографиях: упрямый, лобастый, похожий на маленького олененка. С вечно сбитыми коленками и крепко сжатыми губами. Мы бы ездили с ним на море, наряжали елку под Новый год и ходили на рыбалку. А когда у него бы воспалились гланды и нужно было срочно делать операцию, я бы сидела в коридоре и безумно переживала за него. А потом я бы купила ему много-много мороженого, и он бы говорил, что его мама – лучшая в мире.

Я с яростью потушила сигарету в пепельнице.

Как-то незаметно, тихо рассосался наш семейный досуг. То ли потому что мы стали друг другу неинтересны, то ли потому что не было третьего , скрепляющего, цементирующего наш брак.

Я застонала и повалилась на кровать. На нее прыгнула Леди Ди и стала тереться о мои ноги.

– Мне капец, Дашка! – Я зарылась лицом в кошкину шерсть. – И зачем мне вообще жить?

Мне почему-то казалось, что если я сейчас уйду из дома и не вернусь, Дымчатый будет только рад – я развяжу ему руки, и он преспокойно будет жить со своей Мариной и своим ребенком.

Дымчатый изменял мне давно. Он любил женщин, и они отвечали ему взаимностью, но только, когда мы стали жить вместе, я поняла, за какого кобелину я вышла замуж. На меня обрушился град звонков. Мне звонили его бывшие подружки, матери его любовниц и даже некоторые приятели. Я выслушала о себе такое, чего не могла бы нафантазировать при всем желании. Я была алчной особой, севастопольской ведьмой, хитрой бабой, настоящей стервой, прожженной авантюристкой, родиной-уродиной, секс-дылдой, портовой шлюхой… и так далее. Когда я своим срывающимся от слез тонким голоском потребовала от Володи объяснений и, проглатывая рыдания, cпросила, а почему он не просветил меня насчет своей бурной жизни раньше, я бы тогда еще подумала – выходить за него или нет, он резко оборвал меня и посмотрел тем особенным взглядом, какой у него бывал нечасто.

– У тебя все равно не было выхода, Инка.

– Это еще почему? – спросила я, закипая от бешенства.

– Потому… – протянул он и рассмеялся. – Так в жизни бывает, и точка, – припечатал он.

– Ах, так! Значит, ты обещаешь, что в дальнейшем… мне твои бабы никогда не позвонят?

В его взгляде была странная снисходительность.

– Какой же ты ребенок, Инка! Настоящий ребенок. Я – мужчина. Даже ученые признают, что в крови у мужиков – полигамия. Это факт, от которого не отвертеться.

– Я не собираюсь отверчиваться, – холодно сказала я. – Я просто соберу свои вещи и уйду.

– И кто же тебя отпустит? – насмешливо произнес он, обхватывая меня руками. – Да ты и сама не уйдешь.

И он был прав. Дважды я пыталась уйти. Дважды собирала чемодан и писала записки на прощание. И дважды возвращалась, не в силах вытерпеть разлуки.

Первый раз я отсутствовала три дня. Второй – неделю, ночуя в гостиницах, скрючившись от жалости к себе, на убого-безликой кровати, глядя сухими глазами в пустоту. От ужаса, что я осталась одна, у меня даже не было слез, только дикая щемящая тоска, от которой, казалось, даже кровь начинала в жилах течь медленней, как будто бы останавливалась во мне сама жизнь, эти моменты были самыми кошмарными в моей жизни. За исключением смерти родителей.

Когда Володя открывал мне дверь, а я возвращалась всегда неожиданно, без звонков и предупреждений, он окидывал меня быстрым взглядом, брал из рук чемодан и бросал:

– Проходи!

Мы ни слова не говорили о случившемся, cловно это было нелепое недоразумение, о котором следовало сразу забыть, вычеркнуть из памяти, как будто бы его и не было. Я возвращалась домой, как собака возвращается к своему хозяину, и чувствовала, как все терзания и мучения наваливаются на меня с новой силой, но это было не главным. Главное, я была жива, я не ощущала себя больше женщиной, впавшей в коматозное состояние в гостиничном номере.

Нам было никуда друг от друга не деться… Я догадывалась, что Дымчатый изменял мне. Догадывалась тем звериным чутьем, которое дается женщинам и кошкам, но молчала. Я поняла, что ни слезы, ни упреки не тронут и не разжалобят моего мужа. Он просто не примет их во внимание. Все мои попытки забеременеть кончались крахом. Три выкидыша с перерывом в год доконали меня. В последний раз, когда я лежала в больничной палате и стала жаловаться на то, что кто-то проклял меня и не дает мне ребенка, Володя с раздражением оборвал меня: