Екатерина Гринева - Муж-незнакомец, или Сладкие сны о любви

– Инна Викторовна! – донеслось до меня. – Инна Викторовна. Пожалуйста, постойте. Подождите.

Я остановилась и посмотрела на нее.

– Ну, вы понимаете, что никому… как вы говорили.

– Да, да, конечно, – кивнула я. – Естественно. Вы не беспокойтесь… И еще… – я клацнула зубами. – Адрес и телефон.

– Чей? – шепотом спросила Кира Андреевна.

– Марины. А… кстати… кто она?

– Работала у нас, сейчас – в декрете. Может…

– Адрес! – крикнула я. Меня охватило бешенство: невольно я сделала шаг вперед. Мне хотелось схватить Киру Андреевну за плечи и трясти ее, пока она мне не даст нужный адрес.

Лицо Киры Андреевны пошло красными пятнами.

– Сейчас. – И она выскользнула из коридора.

Я сделала глубокий вдох. Через минуту Кира Андреевна протягивала мне листок, вырванный из делового блокнота с надписью наверху office notebook, на котором аккуратным почерком был написан адрес и телефон Марины. Я сунула бумажку в карман куртки и стянула ее с вешалки. Я не попала с первого раза рукой в рукав и чертыхнулась про себя.

Я выпрямилась и провела рукой по волосам.

Наверное, в моем лице было что-то особенное, что Кира Андреевна стояла и не уходила, а смотрела на меня, словно желая еще что-то спросить или сказать. Мы стояли друг напротив друга и молчали. Наконец, я повернулась к ней спиной.

– До свидания, Кира Андреевна.

Внезапно входная дверь открылась, и вошла молодая женщина лет двадцати семи в черном пальто и черном берете. Ее гладкие прямые волосы были распущены по плечам. В руках был пакет с продуктами.

– Мам! Я купила хлеба и мясной фарш, – увидев меня, она осеклась и замолчала.

Кира Андреевна нашлась первой.

– Это моя младшая дочь Алена. Инна Викторовна.

– Очень приятно, – скороговоркой сказала молодая женщина. У нее были тонкие черты лица и узкие губы, едва подкрашенные бледно-розовой помадой.

– Взаимно, – я кивнула еще раз Кире Андреевне и повернулась к женщинам спиной.

Каждый шаг по лестнице давался мне с трудом. Я часто останавливалась и смотрела вниз – в лестничный пролет. Я думала, что в жизни все случается внезапно и невпопад…

И я совсем не была готова к этому повороту с Мариной.

Хотелось немедленных объяснений. Просто сразу и сейчас. Хотелось орать, топать ногами, матюгаться и бить чашки одновременно.

И только теперь я поняла, насколько все серьезно. Одно дело – измена. Слово-то какое-то скользкое и расплывчатое – измена, как желе, которое просачивается сквозь пальцы. Другое дело – ребенок. Ре-бе-нок, – стучало звонкими молоточками в мозгу.

До дома я доехала быстро. Скинула куртку на пол в коридоре и прошла в большую комнату.

Села на кровать, не зажигая света, и взяла сигарету из пачки, лежавшей на тумбочке.

– Подлец ты, Владимир Николаевич, – сказала я трясущимися губами. Руки тоже тряслись, и я никак не могла чиркнуть зажигалкой.

Я вспомнила, как один-единственный раз закурила при нем, и муж вырвал сигарету из рук, смяв ее, как ненужную бумажку.

– Еще раз закуришь, губы вырву. Слышишь? Повтори!

– Слышу, – успокоила я его. – Губы вырвешь.

– Не сомневайся, Инка! Ни секунды.

Теперь заниматься членовредительством было некому. Я почему-то подумала о Марине: а она? Курит? Или это правильная женщина, которая все делает правильно. Встретила мужчину, полюбила его и родила ребенка. Не стала раздумывать, что и как. Просто взяла и родила. От любимого мужчины. А я даже родить не смогла… Мы старательно обходили эту тему, как будто бы ее и не было. Как обходят мертвого голубя на дороге или компанию подвыпивших юнцов. Нет, значит, не существует…

Но для Володи эта тема существовала. Раз он согласился с… чем? – прошептала я одними губами. С тем, что у него будет ребенок? А Марина спрашивала у него согласия? Или поставила перед фактом?

Я задавала себе вопросы, от которых становилось еще горше. Я словно расковыривала себе рану… И не могла остановиться.

Пепел с сигареты упал на пол. Я нагнулась и взяла его в руки. Черт!

Я пошла в коридор с истлевшей сигаретой и достала из кармана куртки бумажку. Расправила ее. Буквы прыгали перед глазами. Зачем я ее сохранила? Зачем? Может, лучше было выбросить ее по дороге и никогда больше не вспоминать о своем визите к секретарше мужа?

И вдруг я поняла зачем. Мне хотелось увидеть эту Марину и поговорить с ней. Хотя о чем я буду говорить? Просто увидеть. Просто посмотреть на нее. Я еще не знала, что любая обманутая женщина хочет взглянуть на соперницу, чтобы cравнить , взвесить, понять: почему ее променяли на эту дохлую кошку, ощипанную курицу, уродину и так далее. Список можно продолжать до бесконечности.