Александр Устинов - NEXT. Следующий. Книга 1. Отец — это звучит гордо

— В чем дело? — спросил он, возвращаясь к прерванному разговору. — В шляпе дело, Нат!.. Хорошо, уговорила! Давай на детском диване грехопадем, черт с ним, с диванчиком! Быстренько!.. Если девушка просит…

Он лихо подскочил к ней, как гигантский паук-кровопийца, обнял длинными ручищами и предпринял дурашливую попытку завалить девушку на диван.

— Фигушки! — Ната уперлась обеими руками в грудь кавалера и оттолкнула его. — Не хочу больше! Не хочу, отстань, извращенец!..

В часы пик на центральных проспектах всегда скапливалось внушительное количество автотранспорта. Народ традиционно торопился в свои уютные обжитые гнездышки, покидая порядком поднадоевшие за восемь часов рабочие места. Такое случалось изо дня в день без каких-либо кардинальных изменений. Еще находясь на работе, человек строит грандиозные планы насчет того, как ему провести сегодняшний вечер, реализовать свое законное право на отдых. Порой, конечно, не всем этим планам суждено осуществиться, но стремиться к ним необходимо. Для кого-то достаточно удобно развалиться в кресле перед включенным телевизором и насладиться общением с голубым экраном, для кого-то куда приятнее оторваться на всю катушку, например в баре или ночном клубе. Третий мечтает просто провести вечер в кругу семьи. Каждому свое.

Лавр с неподдельным интересом наблюдал за этим пришедшим в хаотичное движение муравейником, сидя на заднем сиденье своей допотопной «Чайки». Рядом с ним по-прежнему находился верный Санчо, который то и дело нервно поправлял пальцами не в меру тугую стойку своей сорочки, неприятно натирающую адамово яблоко. Больше всего на свете ему хотелось сейчас избавиться от этого тесного облачения и одеть измученное тело в просторную домашнюю футболку.

На переднем пассажирском сиденье рядом с водителем «Чайки» восседал с сигаретой в зубах Ессентуки. Он культурно дымил своим вонючим «Кэмелом» в раскрытое боковое окно. В отличие от Мошкина начальник службы безопасности не чувствовал дискомфорта от стандартной для него парадной одежды и в настоящий момент маялся только от бездействия. Их академический день, как соизволил выразиться Лавриков несколько часов назад, откровенно затягивался. Все запланированные акции уже были благополучно выполнены, но по какой-то одному ему ведомой причине вор в законе не спешил давать добро на возвращение в особняк. И «Чайка», и черный джип сопровождения авторитета по-прежнему жались к обочине возле здания университета.

— Не-е, — вяло протянул Санчо, возобновляя прерванную пару минут назад беседу. — Я бы с Дюбелем на базар не шел.

При этом он в очередной раз потянул тугую стойку на шее и сделал глубокий вдох. Официальная часть дня уже была завершена, но Мошкин почему-то не спешил избавляться от ненавистного ему галстука.

— А кто идет? — Лавр не смотрел на соратника. Взгляд его усталых глаз был устремлен за окно «Чайки».

— Ты.

— Я не иду, — отверг данную сентенцию Федор Павлович. — Он сам пришел. Нарывается.

— Как? — В голосе Мошкина появилась заинтересованность, и он попытался заглянуть в глаза собеседника. Попытка не увенчалась успехом.

— Долго объяснять, — все так же небрежно молвил Лавриков, доставая из нагрудного кармана пиджака белый платочек и прикладывая его ко лбу. Несмотря на встроенный в салон кондиционер и раскрытые окна, прохладнее в тесном пространстве не становилось. — Спроси у Гамлета.

— Гамлет — истеричка, — поставил свой немедицинский диагноз Санчо, но в голосе было более чем достаточно уверенности в неоспоримой правоте слов. Затем он поскреб пальцами затылок и озабоченно добавил: — А Дюбель — зверь.

— Дюбель — зверь? — вмешался в разговор помалкивавший до этого момента Ессентуки. Его губы скривились в презрительной усмешке. — Дюбель не зверь. Понтярщик!

— А ты вообще помалкивай, — недовольно проворчал Мошкин. — Тебе лишь бы пострелять.

Шеф секьюрити выпустил за окно очередную тоненькую струйку дыма и щелчком большого пальца избавился от окурка. Чинарик, описав в воздухе экзотический пируэт, с искрами врезался в придорожный бордюр.

— Иногда полезно. — Ессентуки повернул голову к пассажирам на заднем сиденье. — Пацаны форму теряют.

При этом он выразительно кивнул в сторону замершего, как мраморное изваяние, водителя в строгом френче. Тот никак не отреагировал, продолжая тупо таращиться на раскинувшуюся перед его взором дорожную полосу. Парень вполне мог бы подрабатывать в музее восковых фигур мадам Тюссо в качестве одного из экспонатов.