Олег Рой - Тайный шифр художника

Надо было спешно валить отсюда. Кто знает, сколько еще у Лома детей и не сбегутся ли сейчас они все сюда с ним во главе? Но дорогу все еще преграждало упавшее дерево… И что делать? Бросить машину и убегать пешком?

– Грек, да ты же ранен! – испуганно проговорила Вика, наконец-то выйдя из ступора. – Тебя срочно нужно перевязать…

– Не сейчас, – отмахнулся я. – Ты сама-то цела?

– Кажется, да, – неуверенно пробормотала Вика. – А с теми… на дороге… что?

Мне и самому не давал покоя этот вопрос. И я не знал, что делать, честное слово. Выйти из машины и попытаться оказать помощь братьям? А вдруг они лишь притворяются ранеными и только и ждут, когда я к ним подойду, чтобы, скажем, пырнуть ножом? Попробовать уехать или хотя бы уйти и бросить их к чертовой матери? И что – пусть лежат тут и истекают кровью? Да, они стреляли в меня, хуже того, они угрожали Вике, они уроды, ублюдки и все такое… Но они все равно люди. И чем я буду лучше фон Бегерита, если брошу их умирать на дороге, как собак? Ответов на все эти вопросы у меня не было. И, в конце концов, утешало только одно: ни самого Лома, ни еще кого-либо из его помощников поблизости, видимо, не было. Иначе они давно бы уже примчались сюда.

В свете только что случившегося наша благородная идея пре-дупредить «последнего оставшегося в живых» изрядно поблекла. Ясно было, что вот уж кому-кому, а Лому наши предупреждения до одного места – он тут, на своей ферме, окопался прочно, как в бастионе. Возможно, защищался от односельчан, что, в принципе, было неудивительно – СМИ кишмя кишели историями о том, как соседи сжигали дома и хозяйства тех, кто имел наглость вылезти из грязи и начать зарабатывать своим трудом. Но я не исключал варианта, что боится Лом все же не односельчан, а именно того, кто рассправился с его сокамерниками… Ибо с чего этим придуркам втемяшилось стрелять в нас с Викой? Они что, на всех свежеприбывших с такими приветствиями кидаются? Да и сосну к обрушению явно заранее подготовили…

– Надо перевязать твою рану, – продолжала настаивать Вика.

– Да ладно, – попытался успокоить ее я. – Ничего ж особенного, царапина. Вскользь прошло, а куртка плотная. Видишь, пальцами шевелю, значит, кости, нервы, суставы и прочая начинка целы. Даже кровь почти остановилась. Хорошо бы, конечно, йодом залить, но это подождет.

– Я посмотрю, может, у деда тут аптечка есть, – Вика принялась обследовать кабину и таки действительно отыскала аптечку. Нельзя сказать, что Сергеич содержал ее в идеальном состоянии, но, по крайней мере, перекись водорода, йод и бинты там нашлись.

Осторожно стянув с меня куртку, Вика осмотрела рану и удовлетворенно заметила:

– Да, к счастью, вроде ничего серьезного. Просто порез, только глубокий…

После чего обработала рану и ловко наложила повязку. А потом открыла дверь «бобика».

– Ты что? – испугался я.

– Пойду посмотрю, как они, – отвечала Вика. Голос ее дрожал, да и саму все еще била мелкая дрожь, но это Вику не остановило. И я не остановил, а тоже выбрался из машины и, не выпуская из рук «ТТ», первым осторожно приблизился к лежащему на дороге старшему брату. Тот был без сознания, но дышал. Голова у него была в крови, но крови было немного. Рядом валялся окровавленный же обломок бетона. Очевидно, Вика попала в забор, от него отлетел кусок, разбил стекло бульдозера и контузил старшего брата. Подобрав обрез, я на всякий случай покрепче связал лежащего куском удачно нашедшейся в «бобике» веревки и направился к младшему брату.

Пашка оказался в сознании, только был белый как мел. Ему здорово разнесло правое плечо: выстрел-то был почти в упор, а «ТТ» – не детский пугач. Терпеть боль этот «богатырь», похоже, совсем не умел. Когда я попытался снять его тушу с двери бульдозера, он стонал и закатывал глаза, но даже пальцем не пошевелил, чтобы мне помочь. Подбежавшая Вика подхватила его с другой стороны, вдвоем мы кое-как сняли его, но при этом уронили – ну извините, ни на грузчиков, ни на санитаров не обучались. После того как Вика оказала Пашке первую помощь, я на всякий случай связал и его, хотя, наверное, это была излишняя предосторожность, вряд ли он был опасен с такой раной.

– Вот что, Вика, – решил я, наконец, – тебе не нужно здесь оставаться. Иди по дороге к поселку и жди меня там. Но если увидишь, что кто-то едет сюда, постарайся, чтобы тебя не заметили, поняла?

– А ты? – испуганно посмотрела она.

– А я поговорю с ними, – я кивнул на братьев, – и тоже приду. И там, в поселке, уже будем вместе думать, что делать. А сейчас иди. Я недолго, обещаю.