Олег Рой - Тайный шифр художника

– Не знаю… – прохрипел Пашка. – Мишка с ней связь держал… А ты его убил, падла…

Ну да, из всех участников этой истории падлой, конечно, был именно я. И никто другой.

– Да жив твой братан, – буркнул я, поднимаясь с корточек. – Контузило его только. Очухается.

– Не врешь? – На его тупом лице промелькнула тень надежды. – А, может, ты меня того… В больничку отвезешь?

– Ага, – кивнул я. – И в ресторан. А потом в сауну с девками. Обойдешься. Нет уж, я сейчас поеду, а сюда ментов пришлю, чтоб тебе не скучно было. Им все расскажешь – и про бабу, и про то, как вы с Мишкой батю пришили…

– Я ведь и про тебя расскажу, гнида, и про девку твою! – выкрикнул мне вслед Пашка, но меня эта угроза не слишком испугала. Хоть бы и расскажет – вряд ли кто ему поверит… А мы с Викой к тому времени будем уже далеко.

Я собирался уйти пешком, но напоследок все же предпринял еще одну попытку перебраться на «бобике» через поваленную сосну. И в этот раз – снова почти чудо! – мне это удалось.

До поселка я долетел в мгновение ока. Издалека увидев «бобик», Вика выскочила на дорогу и чуть ли не на ходу запрыгнула в машину.

– Господи, Грек! Я чуть с ума не сошла! Ты в порядке?

– В полном, – заверил я. – Едем отсюда быстрее. Только по дороге надо в милицию позвонить.

Таксофон отыскался километра за три дальше по дороге. Я набрал «02» и, подражая героям кино, сообщил измененным голосом, что на осетровой ферме двое раненых и труп в холодильнике. После чего спешно повесил трубку и рванул «бобика» с места.

– Мне бы в голову не пришло, что ты умеешь стрелять, – заметил я, выруливая на шоссе.

– В школе научилась, – пожала плечами Вика. – У нас военрук такой дотошный был… Всех без разбора, и ребят, и девчонок, заставлял и в тир ходить, и автомат на время собирать-разбирать, и первую помощь оказывать. Так вдалбливал все это нам в головы! Меня хоть ночью разбуди, сразу расскажу, какую куда повязку накладывать.

Вот уж воистину – слава советским военрукам! Ведь только благодаря тем урокам НВП мы с Викой сегодня остались живы…

Я старался выжать из «бобика» все, на что он способен – только бы быстрее убраться подальше от этого проклятого места. Подальше, подальше! Слегка расслабиться я сумел лишь после того, как разбитая грунтовка сменилась каким-никаким асфальтом – значит, до Туринска рукой подать. Ну наконец-то! Можно будет долго стоять под обжигающими струями душа, смывая, сдирая с себя кровь, грязь, страх, омерзение…

Тьфу ты, черт! Откуда здесь гаишники? Вот ведь принесло… Небось какая-нибудь операция «Перехват». Ладно, откуплюсь, если что…

Почти поперек дороги стоял замызганный «уазик», а рядом – трое мужчин в серой форме. Один, повыше, с автоматом. Ну точно – операция «Перехват». Каких-нибудь зэков сбежавших ловят – наверняка тут зона есть поблизости, места-то самые…

Немолодой, не то плохо выбритый, не то давно не бритый инспектор повелительно махнул жезлом. Я послушно съехал на обочину.

– Выйти из машины! – скомандовал «жезлоносец». – Права и техпаспорт!

Вытащив из бардачка техпаспорт, я двинулся к инспектору, изобразив лицом «просителя»:

– Командир, я тачку по случаю купил, вот только что. Прав с собой нет, не успел еще… Может, решим это как-то…

Что-то ужалило меня в шею. «Рано в этом году кусачие твари повылетели», – глупо подумал я. И мир померк, превратившись в кромешную тьму.

Просыпаясь, я всегда слышу музыку. Она звучит в голове без всякого плеера: иногда та, что я слушал днем раньше, иногда та, что снилась, иногда мозг на зыбкой грани между еще сном и уже явью прокручивает случайно выбранный отрывок – подобно тому, как сам я выбираю методом слепого тыка очередную кассету.

Но сейчас музыки не было. Ее просто не могло быть в том тягостном сне, из которого я пытался вынырнуть. Не знаю, сколько я там – где «там»? – находился. Час? День? Неделю? Месяц? Я и сейчас не знаю, какого точно числа мое сознание начало неуверенно подниматься из мрачных глубин забытья. Пробуждение – выныривание – тоже было долгим. Бесконечно долгим. Я балансировал между забытьем и явью, видел пробивающийся сквозь сомкнутые ресницы свет, но еще не понимал, что это свет.

Даже когда я открыл наконец глаза, то не сразу понял, что именно вижу. Пустота в голове звенела бессмысленными обрывками мыслей. Я слепо плавал в густом бульоне полуосознанных чувств. Но постепенно из невнятной бессмысленной путаницы выкристаллизовалось, выросло и явственно проявилось одно… Вика!