Сэм Льювеллин - Кровавый апельсин

— Жарре мне все рассказал. — Агнес проглотила две таблетки аспирина. — И очень гордился собой.

— Все рассказал?

Я не спал вот уже сорок восемь часов и чувствовал, что валюсь с ног.

— Он заключил сделку. Слушай, тебе интересно?

— Сделку?

— Жарре считает, что это очень умно. Твой партнер Гарри пришел к нему и предложил пять тысяч фунтов, если он выиграет гонку.

— Гарри? — Мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. — Но у Жарре ведь есть спонсор!

— Уже больше нет. Был большой скандал, и спонсор отказался от Жарре. Поэтому ему нужно было, чтобы кто-нибудь финансировал его участие в регате «Вокруг островов». И знаешь, с кем он договорился? С Делом Бонифейсом. Потом Жарре получит большие деньги, и никаких проблем.

— Ты готова подтвердить все это на комиссии по претензиям? Сообщить об этой... сделке?

— Конечно, — ответила Агнес и добавила: — Я, кстати, записала на магнитофон все, что он мне рассказал.

Я в изумлении уставился на нее, Агнес смотрела на меня своими огромными синими глазами.

— Гениально! — только и смог вымолвить я.

— Знаешь, Жан-Люк ужасно ревнует меня к тебе. — Она хитро улыбнулась. — Конечно, здесь он прав. Но, по-моему, это все из-за его горячей крови, — сказала Агнес, будто читая мои мысли. — Конечно, когда он таранил твою яхту, то действовал хладнокровно и обдуманно.

Я кивнул.

Внезапно ее лицо вдруг стало отсутствующим и уставшим.

— Спи, — предложил я. — Я люблю тебя.

— Только потому, что я шпионю для тебя? — ответила шутливо Агнес и закрыла глаза.

Лежа рядом с ней, я думал, как чертовски глупо все получается — единственный раз я мог выспаться, но рядом со мной была Агнес... Я думал, что скажет Чарльз Ллойд, когда узнает о решении комиссии прослушав сделанную Агнес запись.

Потом я погрузился в тяжелый сон.

Я превратился в айсберг, а вокруг бушевала буря. Я дрожал, и моя дрожь привлекала внимание огромной чайки с голубыми глазами. Это были глаза Терри Таннера, и я знал, что в любую минуту чайка может наброситься на меня, чтобы разорвать на кусочки. Вдруг она обернулась и пронзительно закричала. Ее крик резал мне уши и заставил все тело еще сильнее дрожать от страха...

Это был телефонный звонок. Неуклюже вытащив из-под себя онемевшую правую руку, я поднял трубку.

— Да, — хрипло произнес я, — Кто это?

Часы показывали 3.15.

— ...сообщение записано на пленку, — раздалось в трубке. — Слушай внимательно.

Голос был лишен всякой эмоциональной окраски. Борясь со сном, я с трудом вникал в слова.

— Сообщение начинается. Ты достанешь десять тысяч фунтов новыми десятифунтовыми купюрами, завернешь их в черный мешок. Завтра ты отвезешь этот сверток в Норфолк, в гавань Морлей, и в десять часов вечера положишь его под брезентовый чехол ялика «Айша». Он будет пришвартован справа, если смотреть на море. Потом ты уйдешь и не станешь наблюдать. Полиции ничего не сообщай, иначе рискуешь своей яхтой. — Голос замолчал.

Я сидел совершенно ошеломленный и старался собраться с мыслями, горло перехватило.

— Подожди, — глухо прохрипел я.

— Повторяю, — произнес голос.

Я нажал на кнопку магнитофона, вмонтированного в телефонный аппарат. Неизвестный повторил свое послание, в конце которого прозвучало:

— Вспомни Эдварда Бонифейса и Джона Доусона. Подумай о своей яхте.

Я взглянул на Агнес. Она еще спала, звонок не разбудил ее. Я помчался вниз по лестнице и непослушным пальцем набрал номер телефонной станции.

— Я бы хотел узнать, откуда мне звонили.

— Извините, но мы таких справок не даем, — безразличным голосом ответил оператор.

Я было собрался аргументировать свою просьбу. Но потом мне пришло в голову: оператор сообщит в полицию... полиция... Нет...

Подумай о своей яхте.

И я набрал номер Скотто. Тот сразу же поднял трубку.

— Как Мэй?

— Хорошо, — ответил он. — Спит. Что-нибудь произошло, Джимми?

— Нет, — соврал я, подумав на мгновение, что хорошо было бы рассказать Скотто об этом разговоре. Он был бы неплохим помощником. Но тут меня снова одолел мой прежний невроз. Болезнь рулевого — убеждение, что он отвечает за все.

— Все хорошо, пока все хорошо!

— Не беспокойся, — весело ответил Скотто, но его голос звучал встревоженно. — Спокойной ночи.

— Да, — попрощался я. — Спокойной ночи.

Я положил трубку и не знаю, сколько времени просидел за столом, смотря в темноту. Меня окутывали предрассветные тени, заставляя дрожать от страха. Но не того страха, который возникает, когда сильные волны бьют в борт и штурвал начинает трещать, не справляясь с управлением. А который испытывает человек, идущий по тонкой проволоке над бездонной пропастью, и достаточно одного неверного шага, чтобы навсегда погрузиться в забвение.