Сэм Льювеллин - Кровавый апельсин

Она улыбнулась мне, но на этот раз не прежней своей кривоватой, иронической усмешкой, а широко и дружески. Голубые глаза смотрели открыто и ясно. Как ни смешно, но мне показалось, будто я знаю ее всю свою жизнь.

Она продолжала:

— Бобби не очень-то ладил с людьми в костюмах-тройках. Совсем как ты, Джимми. — Аккуратно скомкав в шарик бумажку от сахара, Агнес гоняла ее пальцами по столу. — Все это было давно, до того как умер мой отец. Он как раз был одним из тех людей в тройках, и ему не нравился Бобби. Сейчас он, конечно, вспомнил бы об этом. — Теперь Агнес не улыбалась. — Но его уже нет в живых. Как и Бобби. Я много думала... Знаю, каково это: бежать от людей, которым ты должен. Чтобы бежать, надо очень верить в себя, иначе окончательно свихнешься. А ты не свихнулся, Джимми, что бы там ни болтало это жулье в Лондоне. Так что я хочу быть твоим поручителем, гарантом.

— Поручителем? — удивился я.

— Я зашла вчера к тебе домой, чтобы сказать об этом. Хочу поручиться за тебя перед банком.

Я опустил свой стакан на белоснежную кружевную скатерть.

— Что ты говоришь? — не поверил я своим ушам.

— Поручиться за тебя, — повторила Агнес. — Чтобы они не осложняли тебе жизнь из-за этих проблем с долгами. Чтобы ты мог выиграть гонки, а не сражаться с кредиторами.

— Это будет не так-то просто, — еле вымолвил я.

— До тех пор, пока ты не найдешь себе спонсора.

— Когда это еще будет, да и будет ли вообще?

— Думаю, да, — сказала Агнес. — А пока... пожалуйста, согласись.

— Нет, — ответил я. — Не могу.

— Черт! — выругалась она, с досадой хлопнув руками по скатерти. — Мсье не желает принимать денег от женщины, так надо понимать? Повторяю: я уже прошла через это. Если ты чего-то и стоишь, то только сейчас. А ты многого стоишь. Уверена. Так почему бы нет?

Тонкая загорелая рука скользнула через стол и легла на мою. Она была сухой и прохладной, без единого кольца — чудесная рука.

Я объяснил:

— Катамаран — это лишь одна из моих проблем. Есть еще куча и всего другого. И мне не хотелось бы это обсуждать.

— Потому что я журналист? Да?

— Отчасти и поэтому.

— Но разве я говорила с тобой как журналист? — тихо спросила Агнес.

Глубоко вздохнув, я почувствовал необходимость излить ей душу и как бы издалека услышал собственный голос. Я рассказывал ей то, о чем никогда ни с кем не делился, а уж тем более с журналистами. И я просто не мог остановиться, меня словно прорвало... Это не касалось ни денег, ни домов, ни лодок, ни экипажей.

— Я был женат. У нас родилась Мэй. А потом моя жена ударилась в религию. Культ назывался Лучезарным Светом. Все это произошло в начале семидесятых... Она уехала в Америку со своим новым другом и взяла с собой Мэй.

Ресторан перестал существовать, я словно перенесся в нештукатуренную кухоньку «Милл-Хауса» и читал записку на столе: «Мы с Джерри уехали. Берем с собой Мэй, так как хотим, чтобы она выросла прекрасной. Думаю, тебе этого не понять, так что и не пытайся».

— Через две недели я узнал, что она и ее друг погибли в автомобильной катастрофе в Вайоминге. О Мэй ничего не было известно, поэтому я поехал искать ее. Она была в месте, которое у них называлось Центром, и мне позволили на пять минут увидеться с дочерью. Потом я обратился к адвокату. Только через год мне вернули дочь. Да, тот год получился и впрямь не очень-то веселым, а Мэй до сих пор под наблюдением детского психиатра. На все потребовалась уйма денег, вот мне и пришлось взять в партнеры Гарри. Я и раньше-то с недоверием относился к людям, а с тех пор вообще перестал доверять кому бы то ни было.

Я замолчал. Край скатерти, который я нервно теребил, стал влажным от моих вспотевших рук. Агнес слушала, подперев щеку рукой, молчала и не сводила с меня глаз. Я отвернулся.

— Вот и напиши об этом, — съязвил я.

— Нет, не буду. — Она улыбнулась. Улыбка эта началась с глаз и озарила ее лицо, отметая прошлое, словно старую паутину. — Доверься мне, прошу, — проникновенно произнесла Агнес.

— Ладно, — нехотя согласился я. — Но денег твоих я не возьму.

— Послушай, — снова начала Агнес. — Если бы я не хотела, я не предлагала бы тебе ничего. Видишь ли, ты, как все англичане, совершенно не знаешь Франции. Выйди отсюда, останови любое встречное такси и спроси, кто такие де Стали, поинтересуйся, заметит ли кто-либо из них, если пропадет сто тысяч фунтов.

Сидя напротив меня, она усмехалась, словно лукавая кошка.

— Ладно, — сдался я окончательно. — Вот что ты можешь сделать, чтобы помочь мне. Позвони кредиторам «Гал Спарза» и скажи, что, до тех пор пока я не заплачу им пять тысяч фунтов, ты будешь гарантировать получение денег в случае, если Эд Бонифейс не объяснит это дело к полному удовлетворению всех заинтересованных лиц. И скажи им, что ты журналист.