Любовь Овсянникова - Наследство от Данаи

Да это ж сон! — вдруг мелькнула у Раисы Ивановны мысль, и она проснулась. Луна, в самом деле, светила в окно с раскрытыми занавесками, заливала молочным дурманом ее постель, но к зениту еще не подошла. Часы показывали лишь четверть двенадцатого.

До утра она уже не заснула. Прокручивала в мыслях те слова, которые ей или приснились, или послышались. Взвешивала их, выверяла мерой прожитых лет.

6

Все лето Низа Павловна недомогала: давило сердце, не выдерживая жары. Еще как не показывалась на улицу, день протекал благополучно, а если выходила за покупками, то возвращалась домой больной на целый день.

Поражало то, что деревья и в сквере на площади, куда выходили окна ее комнат, и в том садике, что был разбит во дворе под окнами кухни и столовой, стояли зеленые-зеленые. Ни один листочек не пожелтел и не скрутился трубочкой. Такая сила воды, — думала она иногда, — напоили землю июньские дожди вдоволь, и вот до сего времени этот запас спасает растения.

А ее не спас ни дождливый июнь, ни прохладное начало июля. Августовская жара изнурила-таки сердце вконец, и оно не выдержало. Еще двенадцатого вечером вышла во двор, посидела с соседками, пожаловалась на нездоровье.

— Вы, Низа Павловна, не стесняйтесь, — сказала Елена Иосифовна. — Вдруг почувствуете себя неважно, звоните по телефону, пусть хоть и среди ночи. Я сплю чутко, услышу сразу.

И пришлось последовать ее совету. В ту же ночь. В два часа, когда перевалило уже на тринадцатое, проснулась от смертельного удушья — теряла сознание во сне. Каким чудом проснулась? Наверное, не пришло еще время ей умирать.

Хорошо, что телефоны соседей были у нее закодированы на кнопках быстрого набора, поэтому нажала на любую, к какой дотянулась. Попала как раз к Елене Иосифовне. Скажи после этого, что нет на свете Бога.

— Умираю, — только и смогла прошептать.

— Дверь! — закричала соседка. — Дверь откройте, соберитесь с силами!

Как это сделала, не помнила. Но открыла. На какой-то миг пришла в сознание в машине «скорой помощи», подбрасываемой на застывших в ночной прохладе наплывах растопленного днем гудрона. А потом снова навалился мрак.

Сознание еще раз возвратилась, когда ее укладывали на хирургический стол.

— Зачем меня сюда? — успела спросить безадресно и... полетела.

Она много читала о том, что люди, умирая, летят через черный туннель, в конце которого горит яркий свет. С нею этого не было.

Возможно, на момент перелета сознание снова оставило ее. Но вылетела она прямо на летнюю поляну. Осмотрелась, увидела, что ее тело лежит где-то далеко на операционном столе, а вокруг него сгрудились люди в белых халатах. Кажется, один из них делал ей искусственное дыхание методом «рот в рот», а другой ритмично нажимал на грудную клетку, стараясь запустить сердце.

— Срочно кубик атропина и адреналин внутрисердечно! — различила она чей-то приказ на фоне тишины.

Врачу подали шприц с длинной иглой, и твердые пальцы начали отыскивать межреберный промежуток в области ее сердца. В конце концов Низа ощутила короткий удар иглой в тело, и врач на миг замер, нажимая на поршень шприца.

Она оставила скучные наблюдения и полетела дальше.

Удивления, что, находясь далеко за стенами палаты, видит себя со стороны, не ощущала. Словно так и должно было быть.

«Ой, какая я молодая! — подумала с приятностью, — какая красивая. Зачем же я при жизни сокрушалась, что молодость проходит? Правда, тогда она уходила долго, тяжело и очень больно. А теперь ничего — легко и приятно». Под ногами шелестела трава, растерянными глазами Низа старалась охватить окружающее и понять, где находится. Но это ей никак не удавалось.

— Вот так встреча! — услышала вдруг знакомый голос.

Обернулась на его звук и узнала Виктора Николаева. Стоит, улыбается, а в глазах — обеспокоенность.

— Ты как здесь оказалась? — не дал он ей прийти в себя.

— Прилетела...

— От чего? — спросил уже откровенно агрессивно.

— То есть как это «от чего»?

— Ну, что с тобой случилось, спрашиваю.

— А-а, сердечный приступ. Там, — она махнула рукой куда-то назад, — меня стараются откачать.

— Иди отсюда! — гаркнул он вдруг. — Вон!

— Чего ты злишься?

— Рано тебе сюда. Вон, говорю! Уходи быстрее.

Она на шаг отступила дальше от него и снова остановилась.

— Я не держу на тебя зла, хоть ты, дорогой, не устроил Раисину жизнь, как обещал. Да еще и вдовой ее рано оставил. Почему не берегся? Как же ты не заметил встречную машину, да еще на мосту? Теперь Рая так плачет, все представляет, как ты летел в воду, как потом хватался за лед и снова соскальзывал в бездну. Хоть бы ты умер как-то иначе, а то... Такую боль по себе оставил!