Николас Фрилинг - Вальпараисо

Командир патрульного катера знал, что судно размеров «Оливии» может раздавить его корабль, как электрическую лампочку. Здесь, в открытом море, когда оба судна подбрасывали вверх-вниз бурные волны, «Оливии» следовало бы повернуть против ветра и покорно оставаться на месте, в то время как он потихоньку приближался бы, а двое матросов стояли спереди на палубе с причальными брусами. Раймонд не подчинился. Даже пулемет не заставил его это сделать. Но ведь и командир патрульного катера — это вам не переходящая улицу старушка, которой боязно и вперед идти, и назад повернуть. Он развернул свой катер, описав дугу, пронесся мимо «Оливии» всего в пятидесяти метрах и на ходу всадил в ее корпус очередь из пулемета. Это, как считал командир, научит наглеца стоять на месте, когда приказывают, и тогда процедура ареста пойдет по плану.

Но случилось вовсе не то, на что он рассчитывал. Две горстки пуль — все, чем выстрелил пулемет, — ударили поднимающуюся на волну «Оливию» по открытой ватерлинии и прошили насквозь — с такого расстояния они пробили бы и доски в два раза толще. Яхта зарылась носом в подошву следующей волны, и та тяжело ударила в борт рядом с пулевыми отверстиями, чуть ближе к корме.

Гнилое дерево и пробитая пулями заплата проломились, так что среднюю секцию судна с обоих бортов просто вырвало. Четырнадцатидюймовый снаряд не мог бы причинить большего урона.

«Оливия», нырнув в следующую волну, исчезла. Не осталось даже плавающих на воде обломков. Раймонд отправился на дно вместе со своим судном. В конце концов, его могила не могла оказаться так уж далеко от места вечного упокоения меткого стрелка Пейроля.

Натали помалкивала, и полиция больше ей не докучала. Фред купил вожделенную картину у старушки из Сен-Клу и страховку. Что до корсиканца, то он вышел сухим из воды. Жо провел в тюрьме почти шесть недель, но полицейским так и не удалось ничего доказать, а он, почитая память покойного друга, никогда не пытался свалить на него вину. Доминик, полагая, что ее признания привели к гибели Раймонда, решила стать медсестрой, и действительно стала, причем неплохой.

Шесть месяцев с лишним спустя Натали впервые читала «Лорда Джима». Она давно забыла свои собственные слова и не узнала их, увидев в книге, но ее поразило известное замечание Стайн: «Человек должен погрузиться в разрушительную стихию». Но еще большее впечатление на актрису произвела меткая фраза сурового и мрачного помощника капитана, мистера Джонса, так поразившая Марлоу: «Ни вы, ни я, сэр, никогда так много не размышляли о собственной персоне».

Ну что ж, Раймонд погрузился в стихию, не так ли? Полностью, навсегда. Пожалуй, если взглянуть на дело с такой точки зрения, в конечном счете он все-таки попал в Вальпараисо.

Из высказываний самого Н. Фрилинга:

«Я верю в то, что беллетристика должна быть развлечением для обычного непредвзятого читателя. В данном контексте пометка «детектив» имеет особую ценность, ибо указывает потенциальному читателю на то, что перед ним книга, которая может доставить ему удовольствие.

Причисление к разряду «авторов детективов» всегда казалось мне слишком неопределенным и вызывало у меня чувство протеста. Я лично вижу лишь одно существенное различие между тем или иным типом беллетристики: книги, которые «проглатываешь», а затем выбрасываешь подобно коробке из-под хрустящей кукурузы, и такие, которые оставляешь и хранишь с надеждой когда-нибудь перечитать заново. Если хотя бы одной из моих книг повезло оказаться в числе тех, которые не выбрасывают после первого прочтения, я считал бы себя счастливым человеком, ибо именно в этом и состоит моя цель.

Занимаясь написанием «серийных» произведений, я пытался избежать чисто механического повторения стереотипа. Если я замечаю, что та или иная серия изживает себя, то просто прекращаю ее.

Я считаю вполне законным требовать от писателя постоянного, неустанного стремления к обновлению».

В своих детективных произведениях Николас Фрилинг умело сочетает форму и содержание, наполняя последнее такими неизменными компонентами жанра, как преступление, вина и жестокость. Уже в самых первых его книгах ощущалась потребность автора быть реалистом. «Любовь в Амстердаме» («Love in Amsterdam») убедительно описывает голландский город и специфические отношения его обитателей не столько «на фоне», сколько «внутри» места событий. Роман «Виноваты кошки» («Because of the Cats») начинается весьма умелой зарисовкой жизни Амстердама, после чего действие переносится в иной населенный пункт — «гордость голландского градостроительства и планирования», — расположенный в получасе езды на поезде от столицы. Здесь, на мирном побережье, с изощренной и необъяснимой жестокостью орудует банда подростков. Совершенные ими преступления расследует герой Фрилинга, голландский детектив Ван дер Вальк, который ненавязчиво излагает взгляды самого автора на проблемы преступности. Он полон сострадания, но одновременно скептичен, не питает никаких иллюзий, но в то же время его мучает чисто интеллектуальное любопытство, в итоге приводящее к раскрытию серии загадок, сопряженных с преступлением.