Николас Фрилинг: Ать-два!

— Подполковник Бэккер, — неожиданно раздался в трубке низкий строгий голос.

— Полиция города, комиссар Ван дер Вальк, криминальный отдел.

— Чем могу быть полезен?

— У вас есть один военнослужащий — не новобранец, сержант, по фамилии Зомерлюст. Возможно, он вам известен.

— Так точно. Инструктор по оружию. — «Инструктор по оружию — нарочно не придумаешь».

— Он на месте сейчас?

— Я должен проверить… но лучше скажите мне.

— Его жена умерла, при трагических обстоятельствах. Я хотел бы первым сообщить ему эту новость. Такого рода вести распространяются быстро. Я бы хотел, чтобы вы выяснили, где он в данный момент находится, и задержали его там на часок.

— Это можно. Я вам позвоню.

Гм… ему бы следовало быть немного осмотрительней. Военное начальство не любит выносить сор из избы и не всегда с энтузиазмом относится к тому, что городская полиция дает о себе знать и сообщает новости из разряда тех, которые появляются в вечерних газетах. Но ответный звонок последовал менее чем через пять минут.

— Комиссар? Он здесь. Я попросил его зайти ко мне через полчаса. Если хотите, вы могли бы подъехать минут через двадцать. Я бы хотел, чтобы вы сначала поговорили со мной. Устраивает?

— Я приеду. Пусть часовые не спрашивают у меня пароль.

— Хорошо, — коротко ответил низкий голос. Трубку повесили.

Ван дер Вальк набрал номер своей внутренней связи:

— Машину с шофером немедленно. Я уеду на час-полтора. Все рапорты и сообщения кладите мне на стол.

Типичные проволочные заграждения и кирпичные строения не в меру бережливой военной администрации. Ряды грузовиков и полугусеничных машин строго выстроились вдоль линии, нанесенной на асфальт белой краской. Внутри — старушечья суета, отполированный красный линолеум, в коридорах — сплошная предупредительность, невыносимо блестят сапоги и значки. Типичный тыловой старшина с усами и медалями. «Тук-тук». Весь этот бред, слава богу, закончился в ослепительной чистоты кабинете с неожиданно приветливым офицером лет пятидесяти, поджарым благодаря усердным физическим тренировкам. Не теряя времени, тот приступил к делу:

— Комиссар! Добрый день. Какая печальная миссия.

Ван дер Вальку, который не очень уверенно отличал подполковника от полковника, ничего не оставалось, как сказать:

— Добрый день, полковник. Боюсь, что так.

— Наш человек придет через десять минут. Так вы говорите, трагические обстоятельства?

— Ее застрелили из автоматического оружия, сегодня в обеденное время.

— Ужасно. Но вы же не думаете…

— Нет. Но я должен быть уверен. Я бы с облегчением вздохнул, если бы все его перемещения сегодня можно было тщательно отследить.

— Так вздохните. Он был здесь весь день, и десяток людей могут подтвердить это. Сразу могу вам сказать — он хороший человек. Личная жизнь — это его личное дело, несомненно, но человек он хороший… Надеюсь, что могу утверждать это с гордостью. Как там говорится? «Предположения о преступных намерениях, поскольку его нахождение здесь не доказывает или не может доказать ничего ни с той ни с другой стороны, встречают… или могут натолкнуться на довольно прочный барьер скептицизма». — Он помолчал, решил, что недостаточно хорошо выразил свою мысль, улыбнулся, показав белые ровные зубы, и добавил: — Я пытаюсь сказать вам, комиссар, хотя и довольно неуклюже, что, если вы выскажете свои подозрения насчет этого человека, то они должны быть очень основательными, потому что моя обязанность, безусловно, защищать и отстаивать его интересы. Надеюсь, вы простите меня за то, что я так плохо излагаю свои мысли.

— Это было откровенно. Я рад, что вы предупредили. Не возражаете, если я тоже скажу напрямик? Хорошо. И речи нет о презумпции виновности вашего человека… о том, что он совершил это. Мне нужно допросить его, что я с удовольствием сделаю в вашем присутствии.

Решив как следует расслабиться, комиссар принял небрежную позу и развалился на армейском деревянном стуле. Он скрестил ноги и играл с сигаретой. Курить ему не хотелось, а сигарета была того сорта, который он не любил, но он хотел выглядеть обаятельным.

— Это соответствует традициям, полковник, что армия заботится о своих людях, соприкоснувшихся каким-то образом с гражданским законодательством. Кто-то убил жену этого человека. Почему ее убили автоматическим оружием, которое могло быть армейского происхождения? У меня пока нет заключения баллистической экспертизы.